Stark im Recht
Название: Селфи с королем (гран-тур рыцаря фон Попплау по государям Европы)
Автор: fandom Middle Ages 2017
Бета: Анонимный доброжелатель
Исторический период: 1483 - 1486 (Св. Римская империя германской нации, Бургундия, Англия, Португалия, Кастилия, Арагон, Франция)
Размер: 4672 слова
Пейринг/Персонажи: Николаус фон Попплау, Фридрих III, Максимилиан I, Ричард III, Жоан II, Изабелла Кастильская, Фердинанд Арагонский, Карл VIII, князья империи
Категория: челлендж
Жанр: аналитика, перевод.
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: "Средневековый блог отзывов о путешествиях"
Размещение: до деанона с пометкой fandom Middle Ages 2017, после деанона – с разрешения автора и указанием авторства.
Для голосования: #. fandom Middle Ages 2017 - "Селфи с королем"
Селфи с королем
В те давние времена, когда большинство людей ходили пешком и нечасто бывали даже дальше соседнего города, когда дороги были не очень проходимы и не всегда безопасны, когда не было ни путеводителей, ни навигаторов, в путешествия редко отправлялись без острой необходимости — торговой, военной или духовной.
Герой нашего рассказа — человек, который больше пятисот лет назад рискнул отправиться в большое путешествие, своего рода европейское турне, — преследовал иные цели. Его путь был непростым, иногда даже опасным, но в то же время открывал перед ним большие возможности. Он посетил прославленных правителей тогдашней Европы: будущего императора Максимилиана I, английского короля Ричарда III, португальского короля Жуана II, Изабеллу Кастильскую и Фердинанда Арагонского, французского короля Карла VIII и правительницу Анну де Боже, бретонского герцога Франциска, чешского короля Владислава II, немецких князей.
Созерцая государей в блеске продемонстрированной ему славы, Попплау не забывал иногда бросить критический взгляд «за кулисы» королевского величия, а также прокомментировать нравы и обычаи народов и стран, которые он посетил. Комментарии эти, как правило, не слишком любезны (англичане буйны, испанцы грубы, португальцы темны и необразованны и т. д.) и имеют немалое сходство с современными сайтами отзывов об отелях и путешествиях, с той лишь разницей, возможно, что в XV веке немцы не умели ещё «с утра резервировать лежаки на пляже полотенцами». Словом, времена меняются, но манера выражать претензии другим народам остается неизменной.
Всё это: восхищение королевским величием, осуждение или одобрение чужих нравов, возмущение причиненными обидами, благодарность за оказанную помощь, описание собственных приключений и увиденных диковин — и составляет его мемуары о путешествии. Оригинал их был утерян, но выполненная в XVIII веке копия дошла до наших дней и позволяет нам увидеть мир таким, каким он был больше пятисот лет назад, и изучить характер герра фон Попплау, человека не слишком приятного, но довольно интересного.
***
Николаус фон Попплау (другие варианты написания фамилии — Поппель или Поппелау) происходил из почтенной и состоятельной силезской купеческой семьи из города Бреслау (совр. Вроцлав). Во времена Попплау, во второй половине XV века многонациональный Бреслау, принадлежавший поочередно Чехии и Венгрии, становился всё более немецким. Немцем считал себя и наш герой.
Возможно, если бы дела купцов Попплау не пришли в некоторый упадок во времена детства и юности Николауса, он продолжил семейную традицию и посвятил себя коммерции. Но торговля не шла, и Николаус после учебы в университете решил отправиться искать удачу в «широком мире». Путь привел его ко двору императора Священной Римской империи Фридриха III, где Попплау очень скоро заслужил расположение императора.
император Фридрих III
Трудно сказать, кому принадлежала идея и инициатива путешествия: императору или самому Николаусу. Выгодно же оно было обоим: император, вероятно, доверил Попплау некоторые дипломатические поручения к князьям империи, владения которых Попплау должен был посетить в первую очередь, а, по окончании путешествия, рассчитывал получить информацию из первых рук о состоянии дел в других европейских государствах и личностях монархов. Сам же Попплау не просто удовлетворял своё желание увидеть далекие земли, но ещё и рассчитывал заслужить «честь»: для него, выходца из купеческой семьи, только что ставшего рыцарем, возможность говорить с королями и князьями, быть принятым при дворах Европы, была очень важна. Недаром, как мы увидим в дальнейшем, он будет подробно записывать все милости и знаки уважения, оказанные ему королями (впрочем, не забудет он и уточнить материальную стоимость подарков: образно выражаясь, подсчитать, насколько его ценят) и пытаться пресечь все попытки придворных ущемить то, что он считал своей рыцарской честью.
Что представлял собой Николаус в 1483 году, когда он собирался отправиться в своё замечательное путешествие? Портретов его до нас не дошло, но на основании сохранившихся документов и его мемуаров мы можем обрисовать его облик следующим образом: около сорока лет, маленького роста, широкого телосложения. Он был известным турнирным бойцом. Особенно прославился он искусным владением огромным копьем, таким тяжелым, что обычные люди не могли его даже поднять. Кроме того, Попплау был образован и бегло говорил на латыни, что в те времена в рыцарской среде было явлением нечастым.
Николаус был, видимо, убежденным холостяком, ратовавшим за целомудрие и добрые нравы, но не упускал возможности сообщить в своих мемуарах не только о красоте лиц, но и о размерах бюста и бедер дам в тех странах, которые он посетил. Когда же дамы шли на него в атаку (что, по его утверждениям, случалось нередко), Николаус решительно их отвергал. Настолько решительно, что переписчик его рукописи в XVIII веке при обработке одного красочного эпизода, в котором Попплау описывает, как пытался увернуться от особенно красивых дам, не удержался от комментария на полях: «Попплау — дурак».
Начало путешествия — земли империи (февраль 1483- апрель 1484)
Вероятно, и до 1483 года Попплау уже немало путешествовал, по крайней мере в пределах империи, и знал многих немецких князей лично. Во всяком случае, выехав первого февраля 1483 года из Вены, он без особых сложностей и церемоний был допущен ко дворам герцогов Георга Баварско-Ландсхутского, Альбрехта Баварского и Сигизмунда Тирольского.
герцог Сигизмунд Тирольский
В Тироле по прибытии Попплау разыгралась забавная сцена: как упоминалось выше, Николаус мастерски владел огромным копьем, которое вызывало повсюду большой интерес и уже принесло нашему герою широкую, практически всеимперскую, славу. Герцог Сигизмунд горел желанием поскорее увидеть, как Николаус умеет обращаться с копьем. Попплау же отговорился слабостью после недавно перенесенной болезни и предложил отложить представление на несколько дней. Но одного из приближенных герцога, графа фон Гёрца, терзало нетерпение, и через пару дней он уговорил герцога Сигизмунда проверить, так ли болен Попплау, как утверждает. Герцог и граф отправились к комнате Попплау и женскими голосами попросили того открыть дверь. Когда дверь открылась, Сигизмунд заявил ошарашенному Попплау, что если уж тот здоров настолько, чтобы открывать дверь дамам, то может и копье показать. И здесь шутникам пришлось поплатиться за свою беспардонность: когда Попплау, по просьбе пришедших, одел на фон Гёрца свой доспех, тот чуть было не упал под его тяжестью, а знаменитое копьё не смог даже поднять и был осмеян придворными.
После пребывания в Тироле Попплау вернулся к герцогу Баварско-Ландсхутскому и вместе с ним отправился в Гейдельберг ко двору курфюрста Пфальцского Филиппа I. Принимали Николауса так тепло, что распрощался он с герцогом и курфюрстом только только через несколько месяцев, в конце 1483 года.
В начале 1484 года Попплау посетил епископов Трирского и Кёльнского. Оба почтенных прелата, как уточняет Попплау, не дружили с латынью: трирский епископ на латинское приветствие Попплау дал ответ по-немецки, а у кёльнского епископа Николаусу сразу предложили произносить речь по-немецки и дали понять, что епископу «латинская речь почти неизвестна».
Впрочем, принимали его эти безграмотные прелаты тепло и приглашали приезжать ещё. Николаус пообещал воспользоваться приглашением и отправился к следующему двору, очень важному для него — Максимилиана, эрцгерцога Австрийского, сына покровителя Попплау императора Фридриха.
эрцгерцог Максимилиан Австрийский
Максимилиан в эти годы пребывал в бургундских землях, которыми он управлял (или стремился управлять) как регент своего сына Филиппа, наследника этих земель. Максимилиан, прославленный турнирный боец, был, разумеется, рад принять фон Попплау и увидеть знаменитое мастерство владения копьём. Представление с копьем так восхитило эрцгерцога, что он собрался было сам состязаться с Попплау на копьях, но приближенным удалось отговорить Максимилиана от рискованной затеи.
Там же, при дворе Максимилиана, состоялся весьма примечательный диалог Николауса с неким доктором Рошфором, одним из французских приближенных Максимилиана. Доктор Рошфор в беседе с Попплау выразил свой безмерный восторг и удивление тем, что один и тот же человек умеет и говорить речи как блестящий ученый, и сражаться как отважный и умелый рыцарь. На что Попплау ответил, что в этом не надо видеть ничего особенного или удивительного, ведь он, Попплау, немец. Француз же с такими достоинствами безусловно выделялся бы среди своих соотечественников.
Максимилиан, в дополнение к императорским рекомендательным письмам, вручил Попплау собственные послания к королям, которых тот собирался посетить. Таким образом, снабженный наилучшими референциями, Попплау покинул, наконец, владения империи и двинулся в Англию.
Англия (апрель-июнь 1484)
С прибытием в Англию для Попплау начался принципиально новый этап путешествия. До этого он перемещался по знакомым ему землям, в которых он был известен и где говорили на понятных ему языках. Теперь же он оказался действительно «в чужих краях». Английского он не знал, а его прекрасное копьё, которое служило ему лучшей рекламой и пропуском ко дворам, пришлось оставить на континенте, ибо везти его, и прочее рыцарское вооружение, и доспехи Николауса в Англию было слишком дорого.
Николаусу пришлось вспомнить о своих купеческих корнях и обратиться в Лондоне за помощью к купцам, представителям Ганзы. Ему даже посчастливилось заручиться помощью своего земляка-силезца, который показал ему Лондон.
Английский король находился в это время на севере страны, и Николаус отправился в Йорк для встречи с ним. Дорога была не близкая и дала возможность Попплау увидеть Англию и познакомиться с бытом населения. Английские женщины, по наблюдению Попплау, очень красивы, у них крупные руки и ноги, миловидные бюсты, и они любят немцев. Однако попытки сближения с их стороны были отвергнуты Попплау, которой с возмущением назвал Англию «гнездом разврата».
Николаус сообщает, что английская земля весьма плодородна и подходит как для выращивания зерна, так и для скотоводства. Сами англичане любят роскошь и склонны к воровству подобно полякам, как венгры грубы и неистовы и так же, как ломбардцы, отмечены коварством и жадностью. В Англии, продолжает Попплау, мало замков и укрепленных городов, поэтому тот, кто победит короля на поле битвы, овладевает всей страной.
Как человек верующий, фон Попплау не забывает посетить церкви и святыни. Однако к предъявляемым ему мощам и чудесам он относится с изрядным скептицизмом. Так, например, когда Николаусу позднее предлагают посетить т. н. Чистилище Св. Патрика — пещеру, якобы являющуюся входом на тот свет и где после тринадцати дней поста и суток пребывания в пещере можно увидеть лицо дьявола, — Попплау отказывается, заявляя, что всё это обман и после столь долгого голодания еще и не то увидеть можно.
Был ли столь критично настроенный Попплау «будущим протестантом»? На этот вопрос трудно ответить однозначно: несмотря на критику чудес и подобных явлений, Николаус был решительно настроен против «предпротестантов», называл Дж. Уиклифа «еретиком», чье вредное учение было перенято гуситами. Впрочем, негативное отношение к «предпротестантам» объяснимо вполне прозаическими причинами: Бреслау, родной город Николауса, долго отказывался подчиниться «гуситскому королю» Йиржи из Подебрад, и вполне возможно, что сам Николаус в молодости участвовал в военных действиях против него.
Но вернемся к англичанам, людям недобрых нравов. Одному из них всё-таки удалось стать исключением в собственной стране и прийтись по сердцу Попплау. Этим человеком был король Ричард III.
Ричард III
Несмотря на печальные обстоятельства — единственный сын и наследник Ричарда умер за три недели до прибытия Попплау ко двору, — прием, оказанный Николаусу, был весьма торжественным. Король в присутствии двора выслушал приветственную латинскую речь Попплау и принял рекомендательные письма от императора и герцогини Бургундской, сестры английского короля. Потом он взял Николауса за руку и сказал, что он рад во всем исполнить пожелания императора (эта формальная часть ответа была дана через переводчика на латыни), и добавил, что впечатлен ученостью Попплау и его познаниями в латыни, которых он не ожидал и в которые не поверил бы, если бы не слышал его речь собственными ушами. Видимо, внешний вид маленького, воинственного здоровяка Попплау не наводил на мысли о высокой образованности.
Закончил же Ричард свою речь занимательной фразой, которую Попплау цитирует следующим образом: «Ick heit Ju willkom, und sit bey mir free willkom». Значение ее не вызывает сомнений: «Я приветствую вас, и добро пожаловать ко мне». Загадочнее язык, на котором эта фраза была произнесена (здесь надо отметить, что сами мемуары Попплау, по крайней мере в дошедшей до нас копии, написаны на верхненемецком (Hochdeutsch), которым приведенные слова определенно не являются).
По одной версии, Ричард говорил по-английски, а один из присутствующих голландских приближенных перевел королевские слова для Попплау на голландский. Здесь, однако, встает вопрос, стал бы Николаус с таким пиететом записывать слова переводчика?
Вторая версия также утверждает, что Ричард говорил по-английски, но отрицает наличие голландского перевода. Предполагается, что Николаусу удалось разобрать и понять в английской речи короля именно эту фразу, и он в восторге ее записал. Специалисты по истории английского языка возражают, однако, что приведенный текст никак не соответствует английским языковым конструкциям того времени.
Вероятно, ближе всего к истине будет смешанная «бытовая» версия, сходная с попыткой иностранцев в наши дни приветствовать русских фразой «Dzien dobry»: можно предположить, что Ричард, вполне возможно, до определенной степени владевший голландским, хотел сделать Попплау приятное и приветствовал его словами на языке, родственном родному языку Николауса, как смог. Николаус понял — тоже как смог — и записал.
За этой первой встречей последовали другие, не менее торжественные. В частности, Попплау был приглашен в королевский шатер, где стояли королевское ложе и королевский стол. Конечно, Ричард не спал в этой кровати: это было парадное, роскошно убранное ложе, предъявляемое окружающим исключительно для демонстрации богатства короля. Именно так и понял это Попплау и сразу же стал сравнивать ее с парадной кроватью императора.
Разумеется, разубран был и сам король. Драгоценности, украшавшие его одежду, произвели глубокое впечатление на Попплау. Попутно Николаус отмечает, что его провели к столу так, чтобы он обязательно мог рассмотреть роскошь сервировки и королевские драгоценности.
Король сидел во главе длинного стола один, на другом конце стола расположились трое его родственников и приближенных. Ричард предложил Попплау сесть рядом с его родственниками, но Попплау ответил, что он лучше постоит рядом с королем, чтобы, как он выразился, «созерцать лицо и прославленные добродетели его королевского величества». Едва ли Попплау опасался, что не сможет разглядеть королевские добродетели с дальнего конца стола, скорее, ему хотелось вступить с королем в беседу, и это ему удалось.
Ричард стал расспрашивать Попплау об императоре и князьях, имперских делах, сражениях с турками. Последняя тема была особенно интересна и королю, и Попплау, и беседа, видимо, доставила обоим удовольствие. «Боже, какой это благородный и великодушный король!» — отметил Попплау в своих мемуарах, подводя итог разговору.
Внимательный читатель не преминет, вероятно, спросить, на каком же языке велась эта увлекательная беседа. Уже упомянутый голландский приближенный короля присутствовал на обеде (именно он привел Попплау в шатер), и, возможно, стоял у королевского стола рядом с Попплау, и переводил их речи. Возможно также, что стоял и переводил не голландец, а кто-то владеющий латынью. Попплау, однако, не упоминает присутствия переводчика (а подобного рода указания не редкость в его мемуарах), что позволяет предположить, что король и Николаус общались напрямую, скорее всего на латыни. Вероятно, Ричард, не рисковавший произносить на латыни торжественные речи, вполне мог общаться на этом языке в менее формальной обстановке на обычные темы.
В своих мемуарах Попплау касается и щекотливой темы исчезнувших племянников Ричарда, т. н. «принцев в Тауэре». Во время пребывания в Англии Николаусу доводилось слышать от людей, что король приказал убить племянников. «Но, — дополняет он, — многие, и к ним отношусь и я, говорят, что они еще живы и их держат в одном мрачном подземелье». Также Попплау упоминает замок Понтефракт как место, где в заключении содержатся «сыновья короля и князей».
Незадолго от отъезда Попплау король лично вручил ему в дар ожерелье (Halsband/Gesellschaft), украшенное личным знаком Ричарда — Белым Вепрем, — а также передал через слуг пятьдесят золотых (noble). Ожерелье было знаком оказываемой чести и было принято Николаусом с благодарностью и незамедлительно, а вот с деньгами всё было сложнее.
Ожерелье со знаком Белого Вепря (c надгробия Ральфа Фитцгерберта)
Настоящий рыцарь не мог принять деньги просто так, для таких случаев существовал своего рода ритуальный спектакль, который Попплау будет разыгрывать почти у всех монархов. Сюжет таков: король присылает денежный дар, который Попплау отвергает с объяснением, что он явился к государю не за подарками, а только чтобы «удостоиться милости и благоволения его королевского величества». Слуга удаляется и возвращается через некоторое время с ответом короля: если Попплау отвергнет дар, то это нанесет удар по королевской чести, а это не лучший способ добиться «милости и благоволения его величества», поэтому Попплау следует принять «милостливый и почетный дар» государя. В финале, после произнесения всех этих ритуальных речей Попплау принимает присланные деньги, исключительно чтобы не ущемить королевскую честь. Когда Ричард через некоторое время прислал Попплау еще пятьдесят золотых, спектакль был снова разыгран по всей форме.
Как уже отмечалось, Попплау был высокого мнения об английском короле, что не могло не вызывать удивления и недоумения первых издателей его мемуаров (1806 год), которые были знакомы с образом Ричарда III как злобного и кровавого тирана, хромого, горбатого и сухорукого. Тот фрагмент мемуаров, в котором Попплау описывает короля («на три пальца выше меня, лучше сложен и не так толст, как я, много худее. У него изящные руки и ноги и большое сердце»), сбитые с толку издатели снабдили следующим комментарием: «Не подразумевал ли Попплау под «большим сердцем» горб?»
Португалия (август-сентябрь 1484)
Простившись с английским королем, Николаус двинулся через Испанию в Португалию и добрался в августе 1484 года до Сетубала, где тогда пребывал португальский король Жуан II. Небольшой город не был приспособлен для размещения обширной королевской свиты, все постоялые дворы были переполнены, и Попплау лишь с большим трудом удалось раздобыть себе угол в весьма сомнительном, как выяснилось, прибежище. В комнату, где усталый Попплау и его слуги устроились на ночлег, около полуночи вломилась компания гулящих девиц и их кавалеров и попыталась вышвырнуть путешественников вон. Это им не удалось, и тогда девицы и кавалеры улеглись в кровати рядом с Николаусом и его спутниками. Впрочем, занялись они в кроватях не тем, чего можно было бы ожидать, а всего лишь, по утверждению Попплау, «до утра играли в карты друг с другом».
Так или иначе, из такого вертепа нужно было выбираться, а для этого следовало известить короля Жуана о прибытии Попплау и просить отвести ему достойное помещение. Но как пробиться к королю? Попплау никого не знал при португальском дворе. Испробовав различные официальные и окольные пути (например, через повара короля и шута королевы) и ничего не добившись, отчаявшийся Попплау явился на открытую для посетителей трапезу короля и сумел обратить на себя его внимание.
Жуан II
Король отнесся к Попплау весьма милостливо, предоставил ему жилье, неоднократно звал Николауса сопровождать его в церковь, расспрашивал об императоре и князьях (всё общение велось через переводчика) и приглашал к своему столу.
Застолье португальского короля не совсем соответствовало эстетическим вкусам Попплау. Так, например, Николаус отмечает, что король за столом не пользуется ножом, а отрывает куски руками или зубами. Подобным же образом, добавляет Попплау, поступает и польский король, но только когда у него нет гостей. Кроме того, под столом у ног короля сидели шесть мальчиков, которым король отдает фрукты, которые он не любит.
Несмотря на этот недостаток манер, Попплау король Жуан понравился. «Среди своего народа, — сообщает нам Попплау, — он является самым мудрым и добродетельным». Как и в случае с Англией, народ понравился Попплау меньше. Португальцы, по его мнению, грубы и неразумны, далеки от добродетели и добрых нравов и на лицо не очень красивы. Португальские женщины к тому же еще похотливы и так странно одеваются, что их зады, по словам Попплау, торчат, как у гусей.
Немалое место Попплау уделяет и африканским делам Португалии, рассказывая не только о войнах и тамошних владениях, но и различных диковинках: например, об удивительной «рыбе-Тартуге». Эта рыба, согласно описанию Попплау, «живет в воде и на суше, размером с быка и имеет твердый панцирь». Это описание черепахи дает представление об осведомленности тогдашнего среднеевропейца об африканской фауне и стоит в одном ряду с крокодильими головами, которые умелые торговцы сбывали тогда на землях империи за большие деньги под видом «головы дракона, убитого Св. Георгием».
Политические события в самой Португалии стремительно развивались практически на глазах Попплау: в ночь с 28 на 29 августа 1484 года король Жуан собственной рукой убил своего двоюродного брата (он был также родным братом королевы) Диого де Визеу, который, как полагал король, готовил против него заговор. Пособники Диого были арестованы и среди них епископ Эворский — Гарсиа де Менезиш, политик и военачальник. Попплау описывает способ, которым от епископа добивались признаний: де Менезиша связали, поместили в цистерну — подземное помещение, затопленное водой до уровня груди, — и оставили там на несколько дней. Только когда епископ согласился публично признать свою вину, король распорядился выпустить из помещения воду, принести кровать и дать пищу. Епископ Эворский скончался или был убит в том же году.
В начале сентября Попплау распрощался с королем и Португалией, чтобы отправиться дальше в Испанию. Вокруг прощального подарка короля был, разумеется, разыгран спектакль, подобный виденному нами в Англии. Однако сам подарок разительно отличался от английского. Английский король, по словам Жуана II, подарил Попплау «мертвую свинью» (Белый Вепрь на подаренном Николаусу Ричардом III ожерелье), а сам Жуан преподнес путешественнику «двух живых мавров». Попплау предъявили пятьдесят африканцев, которых незадолго до этого привезли на кораблях в Лиссабон, и предложили выбрать двух лучших на свой вкус, что Николаус и сделал.
Испания (июнь 1484-январь 1485)
Прибыв в испанские земли, Попплау совершил грубую ошибку: он представился и вручил верительные письма императора одному Фердинанду, королю Арагона, проигнорировав королеву Изабеллу Кастильскую. Очевидно, Николаус и не предполагал, что женщина может управлять государством. «Там творятся нелепые дела, — возмущается Попплау в своих мемуарах, — настоящим королем у них является королева, а сам король — её слуга».
Изабелла и Фердинанд
Еще большее возмущение вызывает у Николауса наличие в землях корон Кастилии и Арагона евреев и мусульман. Также он негодует и по поводу евреев, перешедших в христианство — исключительно для видимости, по его мнению. С ними он сталкивался как при дворе, где многие из них занимали значимое положение, так и при пересечении многочисленных границ между испанскими землями, где те были таможенными сборщиками и пытались обложить имущество Попплау пошлиной.
Антисемитизм Попплау, сильный даже для тех времен, имеет еще силезские корни: после еврейских погромов в Бреслау в 1453 году евреи, являвшиеся не только иноверцами, но и неудобными конкурентами в торговле, были изгнаны из города. Теперь же, в испанских землях, Попплау видел вокруг себя многочисленных процветающих (с его точки зрения) евреев и крещеных евреев и был вне себя. «Judenmutter», «матерью евреев» с возмущением именует Попплау в своих мемуарах Изабеллу Кастильскую.
Испанские придворные были, в глазах Попплау, тоже недостойные люди, глупые и развратные. Он с возмущением рассказывает в мемуарах и о том, как они решили подшутить над ним: когда Попплау, как это было принято, выставил в соборе в Севилье свой герб, щит и шлем и придворные увидели, что шлем украшен короной, они стали спрашивать, уж не королевский ли он бастард и не собирается ли начать войну, чтобы получить руку королевской дочки. Попплау не мог понять шуток подобного рода: «Какая глупая речь», «Они не понимают, что подобает знати», — возмущается он.
Словом, испанская часть поездки доставила Попплау не много удовольствия. Добравшись 6 февраля 1485 года до границ Франции, он рассчитывал, возможно, встретить в этой стране более разумных и добродетельных людей. Однако Франция приготовила для него еще более неприятные приключения.
Франция (февраль 1485 — май 1485)
Не успел Попплау въехать во Францию, как ему сразу бросилось в глаза, что люди в этой стране «мошенники». Как жульничество он оценил и демонстрируемое в одной из тулузских церквей «откровение Св.Иоанна, написанное якобы его собственной рукой». К такому выводу Попплау привели многочисленные ошибки, которые он увидел в рукописи. Если Попплау заметил ошибки, то можно предположить, что представляемая рукопись была написана на латыни, что уже не со совсем сочетается с фигурой Св. Иоанна, но этот аспект Николауса не смутил.
Дальнейший путь Попплау прервался в замке Шизе в провинции Пуату неожиданнейшим и неприятнейшим для путешественника образом: Николауса арестовали и на три недели посадили под стражу. В чём же Попплау провинился? Этого он так и не смог до конца выяснить. Официально ему заявили, что он подозревается в предательстве и шпионаже. На эти мысли французские власти могли навести как письма и ожерелье со знаком английского короля, так и грамоты Максимилиана Австрийского и намерение Николауса посетить герцога Бретонского: все три правителя были недружественны Франции. Впрочем, сам Попплау подозревал и другую причину, более корыстного свойства: по его мнению, комендант замка хотел прибрать к рукам всё ценное из его имущества.
В конце концов, Попплау освободили, но послания государей, которые он вез, пропали безвозвратно. Впоследствии при французском дворе ему сообщили, что комендант Шизе переслал письма королю, но в королевской канцелярии они бесследно затерялись.
Утрата писем была огромной потерей для Николауса. Он лишился не только доверенных ему посланий от европейских монархов к его государю, но и пропуска ко дворам, которые он еще должен был посетить. Это сразу сказалось при следующем дворе, бретонском, к которому он прибыл: герцог и его приближенные не сразу поверили, что Попплау действительно приближенный императора и долго наводили справки о его личности всеми возможными способами.
От бретонского герцога Николаус направился к французскому королю, по дороге посетив известное аббатство на острове Мон-Сен-Мишель. В церкви Св. Михаила Попплау показали меч, которым архангел Михаил победил дьявола. Попплау заявил монахам, что в подлинность этого меча трудно поверить, ведь едва ли два духа, которыми являются архангел и дьявол, нуждаются в материальном оружии для сражения друг с другом. «И после этого отошли они от меня со стыдом», — заканчивает Попплау описание этой сцены.
Французского короля Карла VIII Попплау встретил в Руане. Вместе с ним были его старшая сестра Анна де Боже, управлявшая королевством брата (Карлу было всего пятнадцать лет), и другие советники.
Карл VIII
В Руане присутствовали и английские эмигранты во главе с графом Ричмондом, который, как сообщает Попплау, «намеревается стать английским королем». Это беглое замечание помогает нам датировать само создание мемуаров: вероятно, основная часть была записана не позднее осени 1485 года, иначе Попплау был бы известен исход предприятия графа Ричмонда — его воцарение в Англии под именем Генриха VII.
Советники короля не произвели хорошего впечатления на Попплау. Главная их вина в его глазах заключалась в нежелании вернуть ему отнятые в Шизе письма. Попплау не верил, что они потерялись, и подозревал злой умысел. Сам молодой король дал знать Попплау, что он не имеет отношения к творимой против Николауса несправедливости и рад был бы помочь, да не может, ибо сам «еще находится во власти своих советников».
Для разнообразия, французский народ произвел на Попплау скорее хорошее впечатление: французы, по его мнению, вежливы и придерживаются добрых нравов, а французские женщины красивы. Самого Попплау звали поступить на службу французскому королю, а когда он отказался, очень обиделись.
Возвращение (май 1485-май 1486)
Покинув Францию, Попплау через бургундские владения двинулся в немецкие земли. Края были знакомые, и особенных происшествий с ним не случалось. Немецкие князья тепло принимали его, с интересом слушали рассказы про путешествие. Особенно радостно принял Попплау курфюрст Пфальцский, для которого Николаус не пожалел в своих мемуарах добрых слов, превознося не только его мудрость и добродетели, но и красоту лица, «прекрасного, как лик девушки».
курфюрст Филипп Пфальцский
Очень рад был снова приветствовать Николауса и сам император Фридрих. Встреча их состоялась в Ульме. Показателем императорской радости может служить распоряжение выплатить Николаусу причитающееся ему годовое жалование, что по тем временам было событием не само собой разумеющимся.
От императора Николаус неспешно двинулся дальше и, навестив бранденбургского маркграфа, саксонского курфюрста и чешского короля, проведя длительное время в Нюрнберге, прибыл летом 1486 года в родной Бреслау. Его большое европейское путешествие было закончено, но Николаус не собирался долго оставаться в бездействии: еще до окончания года он отправился с миссией в края еще более дальние и загадочные — в Москву, ко двору великого князя. Но это — совсем другая история.
***
Нам же остается бросить прощальный взгляд на королей и князей Европы конца пятнадцатого и века и ответить на один вопрос, который, вероятно, не слишком красиво будет задать гостеприимным хозяевам: чего ради тратили они своё время и деньги на торжественный приём и подарки Попплау? Ведь послом он не был и большую часть своего турне совершал «в своем интересе», хотя и снабженный рекомендательными письмами. Делалось ли это просто из любезности и желания узнать побольше про жизнь других стран?
Безусловно, любопытство и любезность монархов сыграли свою роль. Но было и еще одно соображение. Как мы уже говорили в начале, только что ставший рыцарем Попплау, отправляясь в путешествие, надеялся заслужить себе «честь», посещая монархов Европы. А монархи Европы, принимая Попплау, в свою очередь, надеялись обрести себе «славу» и в других краях, ибо в те давние времена, когда не было ни газет, ни телевидения, ни интернета, именно путешественники, подобные Попплау распространяли информацию в далеких странах. Его рассказы о милостях короля, его щедрости, любезности, богатстве и могуществе служили прославлению монарха за пределами его собственных владений. «Попплау и подобные ему знатные путешественники, — отмечает один из исследователей, — являются практически создателями или разрушителями реноме правителей».
В этом смысле затраты и старания монархов окупились, ведь рассказы Попплау о них услышали не только их современники в иных странах, но и мы, далекие потомки в двадцать первом веке, с интересом читающие его записки, добавляющие пусть и небольшие, но весьма колоритные штрихи к нашим представлениям о Европе конца XV века.
Источники и литература:
1. Reisebeschreibung Niclas von Popplau Ritters, bürtig von Breslau, hg. von Johann Wilhelm Oelsner und Ulrich Reiche, in: Schlesien ehedem und jetzt, Breslau 1806, S. 27-45, 91-109, 184-200, 264-280, 357-372, 446-460, 530-535.
2. Reisebeschreibung Niclas von Popplau Ritters, bürtig von Breslau, hg. von Piotr Radzikowski, Krakau, 1998
3. W. Paravicini, Der Fremde am Hof. Nikolaus von Popplau auf Europareise 1483-1486, in: Fürstenhöfe und ihre Außenwelt. Aspekte gesellschaftlicher und kultureller Identität im deutschen Spätmittelalter, hg. v. T.Zotz, 2004, S. 291-337.
4. A. Krawiec, Fremde Männer, Fremde Frauen. Selbst- und Fremdwahrnehmung in dem Reisebericht von Nikolaus von Popplau, in: Biuletyn polskiej misli historycznej, Nr. 8/2013, S. 255- 280.
5. J. Fiedler, Nikolaus Poppel, erster Gesandter Österreichs in Russland, Wien, 1857
6. S.B. Klose, Darstellung der inneren Verhältnisse der Stadt Breslau vom Jahre 1458 bis zum Jahre 1526 (Scriptores Rerum Silesiacarum, Band III), Breslau, 1847, S. 361-375.
Автор: fandom Middle Ages 2017
Бета: Анонимный доброжелатель
Исторический период: 1483 - 1486 (Св. Римская империя германской нации, Бургундия, Англия, Португалия, Кастилия, Арагон, Франция)
Размер: 4672 слова
Пейринг/Персонажи: Николаус фон Попплау, Фридрих III, Максимилиан I, Ричард III, Жоан II, Изабелла Кастильская, Фердинанд Арагонский, Карл VIII, князья империи
Категория: челлендж
Жанр: аналитика, перевод.
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: "Средневековый блог отзывов о путешествиях"
Размещение: до деанона с пометкой fandom Middle Ages 2017, после деанона – с разрешения автора и указанием авторства.
Для голосования: #. fandom Middle Ages 2017 - "Селфи с королем"
Селфи с королем
Селфи с королем
или
Гран-тур рыцаря фон Попплау по государям Европы
или
Гран-тур рыцаря фон Попплау по государям Европы
В те давние времена, когда большинство людей ходили пешком и нечасто бывали даже дальше соседнего города, когда дороги были не очень проходимы и не всегда безопасны, когда не было ни путеводителей, ни навигаторов, в путешествия редко отправлялись без острой необходимости — торговой, военной или духовной.
Герой нашего рассказа — человек, который больше пятисот лет назад рискнул отправиться в большое путешествие, своего рода европейское турне, — преследовал иные цели. Его путь был непростым, иногда даже опасным, но в то же время открывал перед ним большие возможности. Он посетил прославленных правителей тогдашней Европы: будущего императора Максимилиана I, английского короля Ричарда III, португальского короля Жуана II, Изабеллу Кастильскую и Фердинанда Арагонского, французского короля Карла VIII и правительницу Анну де Боже, бретонского герцога Франциска, чешского короля Владислава II, немецких князей.
Созерцая государей в блеске продемонстрированной ему славы, Попплау не забывал иногда бросить критический взгляд «за кулисы» королевского величия, а также прокомментировать нравы и обычаи народов и стран, которые он посетил. Комментарии эти, как правило, не слишком любезны (англичане буйны, испанцы грубы, португальцы темны и необразованны и т. д.) и имеют немалое сходство с современными сайтами отзывов об отелях и путешествиях, с той лишь разницей, возможно, что в XV веке немцы не умели ещё «с утра резервировать лежаки на пляже полотенцами». Словом, времена меняются, но манера выражать претензии другим народам остается неизменной.
Всё это: восхищение королевским величием, осуждение или одобрение чужих нравов, возмущение причиненными обидами, благодарность за оказанную помощь, описание собственных приключений и увиденных диковин — и составляет его мемуары о путешествии. Оригинал их был утерян, но выполненная в XVIII веке копия дошла до наших дней и позволяет нам увидеть мир таким, каким он был больше пятисот лет назад, и изучить характер герра фон Попплау, человека не слишком приятного, но довольно интересного.
***
Николаус фон Попплау (другие варианты написания фамилии — Поппель или Поппелау) происходил из почтенной и состоятельной силезской купеческой семьи из города Бреслау (совр. Вроцлав). Во времена Попплау, во второй половине XV века многонациональный Бреслау, принадлежавший поочередно Чехии и Венгрии, становился всё более немецким. Немцем считал себя и наш герой.
Возможно, если бы дела купцов Попплау не пришли в некоторый упадок во времена детства и юности Николауса, он продолжил семейную традицию и посвятил себя коммерции. Но торговля не шла, и Николаус после учебы в университете решил отправиться искать удачу в «широком мире». Путь привел его ко двору императора Священной Римской империи Фридриха III, где Попплау очень скоро заслужил расположение императора.
император Фридрих III
Трудно сказать, кому принадлежала идея и инициатива путешествия: императору или самому Николаусу. Выгодно же оно было обоим: император, вероятно, доверил Попплау некоторые дипломатические поручения к князьям империи, владения которых Попплау должен был посетить в первую очередь, а, по окончании путешествия, рассчитывал получить информацию из первых рук о состоянии дел в других европейских государствах и личностях монархов. Сам же Попплау не просто удовлетворял своё желание увидеть далекие земли, но ещё и рассчитывал заслужить «честь»: для него, выходца из купеческой семьи, только что ставшего рыцарем, возможность говорить с королями и князьями, быть принятым при дворах Европы, была очень важна. Недаром, как мы увидим в дальнейшем, он будет подробно записывать все милости и знаки уважения, оказанные ему королями (впрочем, не забудет он и уточнить материальную стоимость подарков: образно выражаясь, подсчитать, насколько его ценят) и пытаться пресечь все попытки придворных ущемить то, что он считал своей рыцарской честью.
Что представлял собой Николаус в 1483 году, когда он собирался отправиться в своё замечательное путешествие? Портретов его до нас не дошло, но на основании сохранившихся документов и его мемуаров мы можем обрисовать его облик следующим образом: около сорока лет, маленького роста, широкого телосложения. Он был известным турнирным бойцом. Особенно прославился он искусным владением огромным копьем, таким тяжелым, что обычные люди не могли его даже поднять. Кроме того, Попплау был образован и бегло говорил на латыни, что в те времена в рыцарской среде было явлением нечастым.
Николаус был, видимо, убежденным холостяком, ратовавшим за целомудрие и добрые нравы, но не упускал возможности сообщить в своих мемуарах не только о красоте лиц, но и о размерах бюста и бедер дам в тех странах, которые он посетил. Когда же дамы шли на него в атаку (что, по его утверждениям, случалось нередко), Николаус решительно их отвергал. Настолько решительно, что переписчик его рукописи в XVIII веке при обработке одного красочного эпизода, в котором Попплау описывает, как пытался увернуться от особенно красивых дам, не удержался от комментария на полях: «Попплау — дурак».
Начало путешествия — земли империи (февраль 1483- апрель 1484)
Вероятно, и до 1483 года Попплау уже немало путешествовал, по крайней мере в пределах империи, и знал многих немецких князей лично. Во всяком случае, выехав первого февраля 1483 года из Вены, он без особых сложностей и церемоний был допущен ко дворам герцогов Георга Баварско-Ландсхутского, Альбрехта Баварского и Сигизмунда Тирольского.
герцог Сигизмунд Тирольский
В Тироле по прибытии Попплау разыгралась забавная сцена: как упоминалось выше, Николаус мастерски владел огромным копьем, которое вызывало повсюду большой интерес и уже принесло нашему герою широкую, практически всеимперскую, славу. Герцог Сигизмунд горел желанием поскорее увидеть, как Николаус умеет обращаться с копьем. Попплау же отговорился слабостью после недавно перенесенной болезни и предложил отложить представление на несколько дней. Но одного из приближенных герцога, графа фон Гёрца, терзало нетерпение, и через пару дней он уговорил герцога Сигизмунда проверить, так ли болен Попплау, как утверждает. Герцог и граф отправились к комнате Попплау и женскими голосами попросили того открыть дверь. Когда дверь открылась, Сигизмунд заявил ошарашенному Попплау, что если уж тот здоров настолько, чтобы открывать дверь дамам, то может и копье показать. И здесь шутникам пришлось поплатиться за свою беспардонность: когда Попплау, по просьбе пришедших, одел на фон Гёрца свой доспех, тот чуть было не упал под его тяжестью, а знаменитое копьё не смог даже поднять и был осмеян придворными.
После пребывания в Тироле Попплау вернулся к герцогу Баварско-Ландсхутскому и вместе с ним отправился в Гейдельберг ко двору курфюрста Пфальцского Филиппа I. Принимали Николауса так тепло, что распрощался он с герцогом и курфюрстом только только через несколько месяцев, в конце 1483 года.
В начале 1484 года Попплау посетил епископов Трирского и Кёльнского. Оба почтенных прелата, как уточняет Попплау, не дружили с латынью: трирский епископ на латинское приветствие Попплау дал ответ по-немецки, а у кёльнского епископа Николаусу сразу предложили произносить речь по-немецки и дали понять, что епископу «латинская речь почти неизвестна».
Впрочем, принимали его эти безграмотные прелаты тепло и приглашали приезжать ещё. Николаус пообещал воспользоваться приглашением и отправился к следующему двору, очень важному для него — Максимилиана, эрцгерцога Австрийского, сына покровителя Попплау императора Фридриха.
эрцгерцог Максимилиан Австрийский
Максимилиан в эти годы пребывал в бургундских землях, которыми он управлял (или стремился управлять) как регент своего сына Филиппа, наследника этих земель. Максимилиан, прославленный турнирный боец, был, разумеется, рад принять фон Попплау и увидеть знаменитое мастерство владения копьём. Представление с копьем так восхитило эрцгерцога, что он собрался было сам состязаться с Попплау на копьях, но приближенным удалось отговорить Максимилиана от рискованной затеи.
Там же, при дворе Максимилиана, состоялся весьма примечательный диалог Николауса с неким доктором Рошфором, одним из французских приближенных Максимилиана. Доктор Рошфор в беседе с Попплау выразил свой безмерный восторг и удивление тем, что один и тот же человек умеет и говорить речи как блестящий ученый, и сражаться как отважный и умелый рыцарь. На что Попплау ответил, что в этом не надо видеть ничего особенного или удивительного, ведь он, Попплау, немец. Француз же с такими достоинствами безусловно выделялся бы среди своих соотечественников.
Максимилиан, в дополнение к императорским рекомендательным письмам, вручил Попплау собственные послания к королям, которых тот собирался посетить. Таким образом, снабженный наилучшими референциями, Попплау покинул, наконец, владения империи и двинулся в Англию.
Англия (апрель-июнь 1484)
С прибытием в Англию для Попплау начался принципиально новый этап путешествия. До этого он перемещался по знакомым ему землям, в которых он был известен и где говорили на понятных ему языках. Теперь же он оказался действительно «в чужих краях». Английского он не знал, а его прекрасное копьё, которое служило ему лучшей рекламой и пропуском ко дворам, пришлось оставить на континенте, ибо везти его, и прочее рыцарское вооружение, и доспехи Николауса в Англию было слишком дорого.
Николаусу пришлось вспомнить о своих купеческих корнях и обратиться в Лондоне за помощью к купцам, представителям Ганзы. Ему даже посчастливилось заручиться помощью своего земляка-силезца, который показал ему Лондон.
Английский король находился в это время на севере страны, и Николаус отправился в Йорк для встречи с ним. Дорога была не близкая и дала возможность Попплау увидеть Англию и познакомиться с бытом населения. Английские женщины, по наблюдению Попплау, очень красивы, у них крупные руки и ноги, миловидные бюсты, и они любят немцев. Однако попытки сближения с их стороны были отвергнуты Попплау, которой с возмущением назвал Англию «гнездом разврата».
Николаус сообщает, что английская земля весьма плодородна и подходит как для выращивания зерна, так и для скотоводства. Сами англичане любят роскошь и склонны к воровству подобно полякам, как венгры грубы и неистовы и так же, как ломбардцы, отмечены коварством и жадностью. В Англии, продолжает Попплау, мало замков и укрепленных городов, поэтому тот, кто победит короля на поле битвы, овладевает всей страной.
Как человек верующий, фон Попплау не забывает посетить церкви и святыни. Однако к предъявляемым ему мощам и чудесам он относится с изрядным скептицизмом. Так, например, когда Николаусу позднее предлагают посетить т. н. Чистилище Св. Патрика — пещеру, якобы являющуюся входом на тот свет и где после тринадцати дней поста и суток пребывания в пещере можно увидеть лицо дьявола, — Попплау отказывается, заявляя, что всё это обман и после столь долгого голодания еще и не то увидеть можно.
Был ли столь критично настроенный Попплау «будущим протестантом»? На этот вопрос трудно ответить однозначно: несмотря на критику чудес и подобных явлений, Николаус был решительно настроен против «предпротестантов», называл Дж. Уиклифа «еретиком», чье вредное учение было перенято гуситами. Впрочем, негативное отношение к «предпротестантам» объяснимо вполне прозаическими причинами: Бреслау, родной город Николауса, долго отказывался подчиниться «гуситскому королю» Йиржи из Подебрад, и вполне возможно, что сам Николаус в молодости участвовал в военных действиях против него.
Но вернемся к англичанам, людям недобрых нравов. Одному из них всё-таки удалось стать исключением в собственной стране и прийтись по сердцу Попплау. Этим человеком был король Ричард III.
Ричард III
Несмотря на печальные обстоятельства — единственный сын и наследник Ричарда умер за три недели до прибытия Попплау ко двору, — прием, оказанный Николаусу, был весьма торжественным. Король в присутствии двора выслушал приветственную латинскую речь Попплау и принял рекомендательные письма от императора и герцогини Бургундской, сестры английского короля. Потом он взял Николауса за руку и сказал, что он рад во всем исполнить пожелания императора (эта формальная часть ответа была дана через переводчика на латыни), и добавил, что впечатлен ученостью Попплау и его познаниями в латыни, которых он не ожидал и в которые не поверил бы, если бы не слышал его речь собственными ушами. Видимо, внешний вид маленького, воинственного здоровяка Попплау не наводил на мысли о высокой образованности.
Закончил же Ричард свою речь занимательной фразой, которую Попплау цитирует следующим образом: «Ick heit Ju willkom, und sit bey mir free willkom». Значение ее не вызывает сомнений: «Я приветствую вас, и добро пожаловать ко мне». Загадочнее язык, на котором эта фраза была произнесена (здесь надо отметить, что сами мемуары Попплау, по крайней мере в дошедшей до нас копии, написаны на верхненемецком (Hochdeutsch), которым приведенные слова определенно не являются).
По одной версии, Ричард говорил по-английски, а один из присутствующих голландских приближенных перевел королевские слова для Попплау на голландский. Здесь, однако, встает вопрос, стал бы Николаус с таким пиететом записывать слова переводчика?
Вторая версия также утверждает, что Ричард говорил по-английски, но отрицает наличие голландского перевода. Предполагается, что Николаусу удалось разобрать и понять в английской речи короля именно эту фразу, и он в восторге ее записал. Специалисты по истории английского языка возражают, однако, что приведенный текст никак не соответствует английским языковым конструкциям того времени.
Вероятно, ближе всего к истине будет смешанная «бытовая» версия, сходная с попыткой иностранцев в наши дни приветствовать русских фразой «Dzien dobry»: можно предположить, что Ричард, вполне возможно, до определенной степени владевший голландским, хотел сделать Попплау приятное и приветствовал его словами на языке, родственном родному языку Николауса, как смог. Николаус понял — тоже как смог — и записал.
За этой первой встречей последовали другие, не менее торжественные. В частности, Попплау был приглашен в королевский шатер, где стояли королевское ложе и королевский стол. Конечно, Ричард не спал в этой кровати: это было парадное, роскошно убранное ложе, предъявляемое окружающим исключительно для демонстрации богатства короля. Именно так и понял это Попплау и сразу же стал сравнивать ее с парадной кроватью императора.
Разумеется, разубран был и сам король. Драгоценности, украшавшие его одежду, произвели глубокое впечатление на Попплау. Попутно Николаус отмечает, что его провели к столу так, чтобы он обязательно мог рассмотреть роскошь сервировки и королевские драгоценности.
Король сидел во главе длинного стола один, на другом конце стола расположились трое его родственников и приближенных. Ричард предложил Попплау сесть рядом с его родственниками, но Попплау ответил, что он лучше постоит рядом с королем, чтобы, как он выразился, «созерцать лицо и прославленные добродетели его королевского величества». Едва ли Попплау опасался, что не сможет разглядеть королевские добродетели с дальнего конца стола, скорее, ему хотелось вступить с королем в беседу, и это ему удалось.
Ричард стал расспрашивать Попплау об императоре и князьях, имперских делах, сражениях с турками. Последняя тема была особенно интересна и королю, и Попплау, и беседа, видимо, доставила обоим удовольствие. «Боже, какой это благородный и великодушный король!» — отметил Попплау в своих мемуарах, подводя итог разговору.
Внимательный читатель не преминет, вероятно, спросить, на каком же языке велась эта увлекательная беседа. Уже упомянутый голландский приближенный короля присутствовал на обеде (именно он привел Попплау в шатер), и, возможно, стоял у королевского стола рядом с Попплау, и переводил их речи. Возможно также, что стоял и переводил не голландец, а кто-то владеющий латынью. Попплау, однако, не упоминает присутствия переводчика (а подобного рода указания не редкость в его мемуарах), что позволяет предположить, что король и Николаус общались напрямую, скорее всего на латыни. Вероятно, Ричард, не рисковавший произносить на латыни торжественные речи, вполне мог общаться на этом языке в менее формальной обстановке на обычные темы.
В своих мемуарах Попплау касается и щекотливой темы исчезнувших племянников Ричарда, т. н. «принцев в Тауэре». Во время пребывания в Англии Николаусу доводилось слышать от людей, что король приказал убить племянников. «Но, — дополняет он, — многие, и к ним отношусь и я, говорят, что они еще живы и их держат в одном мрачном подземелье». Также Попплау упоминает замок Понтефракт как место, где в заключении содержатся «сыновья короля и князей».
Незадолго от отъезда Попплау король лично вручил ему в дар ожерелье (Halsband/Gesellschaft), украшенное личным знаком Ричарда — Белым Вепрем, — а также передал через слуг пятьдесят золотых (noble). Ожерелье было знаком оказываемой чести и было принято Николаусом с благодарностью и незамедлительно, а вот с деньгами всё было сложнее.
Ожерелье со знаком Белого Вепря (c надгробия Ральфа Фитцгерберта)
Настоящий рыцарь не мог принять деньги просто так, для таких случаев существовал своего рода ритуальный спектакль, который Попплау будет разыгрывать почти у всех монархов. Сюжет таков: король присылает денежный дар, который Попплау отвергает с объяснением, что он явился к государю не за подарками, а только чтобы «удостоиться милости и благоволения его королевского величества». Слуга удаляется и возвращается через некоторое время с ответом короля: если Попплау отвергнет дар, то это нанесет удар по королевской чести, а это не лучший способ добиться «милости и благоволения его величества», поэтому Попплау следует принять «милостливый и почетный дар» государя. В финале, после произнесения всех этих ритуальных речей Попплау принимает присланные деньги, исключительно чтобы не ущемить королевскую честь. Когда Ричард через некоторое время прислал Попплау еще пятьдесят золотых, спектакль был снова разыгран по всей форме.
Как уже отмечалось, Попплау был высокого мнения об английском короле, что не могло не вызывать удивления и недоумения первых издателей его мемуаров (1806 год), которые были знакомы с образом Ричарда III как злобного и кровавого тирана, хромого, горбатого и сухорукого. Тот фрагмент мемуаров, в котором Попплау описывает короля («на три пальца выше меня, лучше сложен и не так толст, как я, много худее. У него изящные руки и ноги и большое сердце»), сбитые с толку издатели снабдили следующим комментарием: «Не подразумевал ли Попплау под «большим сердцем» горб?»
Португалия (август-сентябрь 1484)
Простившись с английским королем, Николаус двинулся через Испанию в Португалию и добрался в августе 1484 года до Сетубала, где тогда пребывал португальский король Жуан II. Небольшой город не был приспособлен для размещения обширной королевской свиты, все постоялые дворы были переполнены, и Попплау лишь с большим трудом удалось раздобыть себе угол в весьма сомнительном, как выяснилось, прибежище. В комнату, где усталый Попплау и его слуги устроились на ночлег, около полуночи вломилась компания гулящих девиц и их кавалеров и попыталась вышвырнуть путешественников вон. Это им не удалось, и тогда девицы и кавалеры улеглись в кровати рядом с Николаусом и его спутниками. Впрочем, занялись они в кроватях не тем, чего можно было бы ожидать, а всего лишь, по утверждению Попплау, «до утра играли в карты друг с другом».
Так или иначе, из такого вертепа нужно было выбираться, а для этого следовало известить короля Жуана о прибытии Попплау и просить отвести ему достойное помещение. Но как пробиться к королю? Попплау никого не знал при португальском дворе. Испробовав различные официальные и окольные пути (например, через повара короля и шута королевы) и ничего не добившись, отчаявшийся Попплау явился на открытую для посетителей трапезу короля и сумел обратить на себя его внимание.
Жуан II
Король отнесся к Попплау весьма милостливо, предоставил ему жилье, неоднократно звал Николауса сопровождать его в церковь, расспрашивал об императоре и князьях (всё общение велось через переводчика) и приглашал к своему столу.
Застолье португальского короля не совсем соответствовало эстетическим вкусам Попплау. Так, например, Николаус отмечает, что король за столом не пользуется ножом, а отрывает куски руками или зубами. Подобным же образом, добавляет Попплау, поступает и польский король, но только когда у него нет гостей. Кроме того, под столом у ног короля сидели шесть мальчиков, которым король отдает фрукты, которые он не любит.
Несмотря на этот недостаток манер, Попплау король Жуан понравился. «Среди своего народа, — сообщает нам Попплау, — он является самым мудрым и добродетельным». Как и в случае с Англией, народ понравился Попплау меньше. Португальцы, по его мнению, грубы и неразумны, далеки от добродетели и добрых нравов и на лицо не очень красивы. Португальские женщины к тому же еще похотливы и так странно одеваются, что их зады, по словам Попплау, торчат, как у гусей.
Немалое место Попплау уделяет и африканским делам Португалии, рассказывая не только о войнах и тамошних владениях, но и различных диковинках: например, об удивительной «рыбе-Тартуге». Эта рыба, согласно описанию Попплау, «живет в воде и на суше, размером с быка и имеет твердый панцирь». Это описание черепахи дает представление об осведомленности тогдашнего среднеевропейца об африканской фауне и стоит в одном ряду с крокодильими головами, которые умелые торговцы сбывали тогда на землях империи за большие деньги под видом «головы дракона, убитого Св. Георгием».
Политические события в самой Португалии стремительно развивались практически на глазах Попплау: в ночь с 28 на 29 августа 1484 года король Жуан собственной рукой убил своего двоюродного брата (он был также родным братом королевы) Диого де Визеу, который, как полагал король, готовил против него заговор. Пособники Диого были арестованы и среди них епископ Эворский — Гарсиа де Менезиш, политик и военачальник. Попплау описывает способ, которым от епископа добивались признаний: де Менезиша связали, поместили в цистерну — подземное помещение, затопленное водой до уровня груди, — и оставили там на несколько дней. Только когда епископ согласился публично признать свою вину, король распорядился выпустить из помещения воду, принести кровать и дать пищу. Епископ Эворский скончался или был убит в том же году.
В начале сентября Попплау распрощался с королем и Португалией, чтобы отправиться дальше в Испанию. Вокруг прощального подарка короля был, разумеется, разыгран спектакль, подобный виденному нами в Англии. Однако сам подарок разительно отличался от английского. Английский король, по словам Жуана II, подарил Попплау «мертвую свинью» (Белый Вепрь на подаренном Николаусу Ричардом III ожерелье), а сам Жуан преподнес путешественнику «двух живых мавров». Попплау предъявили пятьдесят африканцев, которых незадолго до этого привезли на кораблях в Лиссабон, и предложили выбрать двух лучших на свой вкус, что Николаус и сделал.
Испания (июнь 1484-январь 1485)
Прибыв в испанские земли, Попплау совершил грубую ошибку: он представился и вручил верительные письма императора одному Фердинанду, королю Арагона, проигнорировав королеву Изабеллу Кастильскую. Очевидно, Николаус и не предполагал, что женщина может управлять государством. «Там творятся нелепые дела, — возмущается Попплау в своих мемуарах, — настоящим королем у них является королева, а сам король — её слуга».
Изабелла и Фердинанд
Еще большее возмущение вызывает у Николауса наличие в землях корон Кастилии и Арагона евреев и мусульман. Также он негодует и по поводу евреев, перешедших в христианство — исключительно для видимости, по его мнению. С ними он сталкивался как при дворе, где многие из них занимали значимое положение, так и при пересечении многочисленных границ между испанскими землями, где те были таможенными сборщиками и пытались обложить имущество Попплау пошлиной.
Антисемитизм Попплау, сильный даже для тех времен, имеет еще силезские корни: после еврейских погромов в Бреслау в 1453 году евреи, являвшиеся не только иноверцами, но и неудобными конкурентами в торговле, были изгнаны из города. Теперь же, в испанских землях, Попплау видел вокруг себя многочисленных процветающих (с его точки зрения) евреев и крещеных евреев и был вне себя. «Judenmutter», «матерью евреев» с возмущением именует Попплау в своих мемуарах Изабеллу Кастильскую.
Испанские придворные были, в глазах Попплау, тоже недостойные люди, глупые и развратные. Он с возмущением рассказывает в мемуарах и о том, как они решили подшутить над ним: когда Попплау, как это было принято, выставил в соборе в Севилье свой герб, щит и шлем и придворные увидели, что шлем украшен короной, они стали спрашивать, уж не королевский ли он бастард и не собирается ли начать войну, чтобы получить руку королевской дочки. Попплау не мог понять шуток подобного рода: «Какая глупая речь», «Они не понимают, что подобает знати», — возмущается он.
Словом, испанская часть поездки доставила Попплау не много удовольствия. Добравшись 6 февраля 1485 года до границ Франции, он рассчитывал, возможно, встретить в этой стране более разумных и добродетельных людей. Однако Франция приготовила для него еще более неприятные приключения.
Франция (февраль 1485 — май 1485)
Не успел Попплау въехать во Францию, как ему сразу бросилось в глаза, что люди в этой стране «мошенники». Как жульничество он оценил и демонстрируемое в одной из тулузских церквей «откровение Св.Иоанна, написанное якобы его собственной рукой». К такому выводу Попплау привели многочисленные ошибки, которые он увидел в рукописи. Если Попплау заметил ошибки, то можно предположить, что представляемая рукопись была написана на латыни, что уже не со совсем сочетается с фигурой Св. Иоанна, но этот аспект Николауса не смутил.
Дальнейший путь Попплау прервался в замке Шизе в провинции Пуату неожиданнейшим и неприятнейшим для путешественника образом: Николауса арестовали и на три недели посадили под стражу. В чём же Попплау провинился? Этого он так и не смог до конца выяснить. Официально ему заявили, что он подозревается в предательстве и шпионаже. На эти мысли французские власти могли навести как письма и ожерелье со знаком английского короля, так и грамоты Максимилиана Австрийского и намерение Николауса посетить герцога Бретонского: все три правителя были недружественны Франции. Впрочем, сам Попплау подозревал и другую причину, более корыстного свойства: по его мнению, комендант замка хотел прибрать к рукам всё ценное из его имущества.
В конце концов, Попплау освободили, но послания государей, которые он вез, пропали безвозвратно. Впоследствии при французском дворе ему сообщили, что комендант Шизе переслал письма королю, но в королевской канцелярии они бесследно затерялись.
Утрата писем была огромной потерей для Николауса. Он лишился не только доверенных ему посланий от европейских монархов к его государю, но и пропуска ко дворам, которые он еще должен был посетить. Это сразу сказалось при следующем дворе, бретонском, к которому он прибыл: герцог и его приближенные не сразу поверили, что Попплау действительно приближенный императора и долго наводили справки о его личности всеми возможными способами.
От бретонского герцога Николаус направился к французскому королю, по дороге посетив известное аббатство на острове Мон-Сен-Мишель. В церкви Св. Михаила Попплау показали меч, которым архангел Михаил победил дьявола. Попплау заявил монахам, что в подлинность этого меча трудно поверить, ведь едва ли два духа, которыми являются архангел и дьявол, нуждаются в материальном оружии для сражения друг с другом. «И после этого отошли они от меня со стыдом», — заканчивает Попплау описание этой сцены.
Французского короля Карла VIII Попплау встретил в Руане. Вместе с ним были его старшая сестра Анна де Боже, управлявшая королевством брата (Карлу было всего пятнадцать лет), и другие советники.
Карл VIII
В Руане присутствовали и английские эмигранты во главе с графом Ричмондом, который, как сообщает Попплау, «намеревается стать английским королем». Это беглое замечание помогает нам датировать само создание мемуаров: вероятно, основная часть была записана не позднее осени 1485 года, иначе Попплау был бы известен исход предприятия графа Ричмонда — его воцарение в Англии под именем Генриха VII.
Советники короля не произвели хорошего впечатления на Попплау. Главная их вина в его глазах заключалась в нежелании вернуть ему отнятые в Шизе письма. Попплау не верил, что они потерялись, и подозревал злой умысел. Сам молодой король дал знать Попплау, что он не имеет отношения к творимой против Николауса несправедливости и рад был бы помочь, да не может, ибо сам «еще находится во власти своих советников».
Для разнообразия, французский народ произвел на Попплау скорее хорошее впечатление: французы, по его мнению, вежливы и придерживаются добрых нравов, а французские женщины красивы. Самого Попплау звали поступить на службу французскому королю, а когда он отказался, очень обиделись.
Возвращение (май 1485-май 1486)
Покинув Францию, Попплау через бургундские владения двинулся в немецкие земли. Края были знакомые, и особенных происшествий с ним не случалось. Немецкие князья тепло принимали его, с интересом слушали рассказы про путешествие. Особенно радостно принял Попплау курфюрст Пфальцский, для которого Николаус не пожалел в своих мемуарах добрых слов, превознося не только его мудрость и добродетели, но и красоту лица, «прекрасного, как лик девушки».
курфюрст Филипп Пфальцский
Очень рад был снова приветствовать Николауса и сам император Фридрих. Встреча их состоялась в Ульме. Показателем императорской радости может служить распоряжение выплатить Николаусу причитающееся ему годовое жалование, что по тем временам было событием не само собой разумеющимся.
От императора Николаус неспешно двинулся дальше и, навестив бранденбургского маркграфа, саксонского курфюрста и чешского короля, проведя длительное время в Нюрнберге, прибыл летом 1486 года в родной Бреслау. Его большое европейское путешествие было закончено, но Николаус не собирался долго оставаться в бездействии: еще до окончания года он отправился с миссией в края еще более дальние и загадочные — в Москву, ко двору великого князя. Но это — совсем другая история.
***
Нам же остается бросить прощальный взгляд на королей и князей Европы конца пятнадцатого и века и ответить на один вопрос, который, вероятно, не слишком красиво будет задать гостеприимным хозяевам: чего ради тратили они своё время и деньги на торжественный приём и подарки Попплау? Ведь послом он не был и большую часть своего турне совершал «в своем интересе», хотя и снабженный рекомендательными письмами. Делалось ли это просто из любезности и желания узнать побольше про жизнь других стран?
Безусловно, любопытство и любезность монархов сыграли свою роль. Но было и еще одно соображение. Как мы уже говорили в начале, только что ставший рыцарем Попплау, отправляясь в путешествие, надеялся заслужить себе «честь», посещая монархов Европы. А монархи Европы, принимая Попплау, в свою очередь, надеялись обрести себе «славу» и в других краях, ибо в те давние времена, когда не было ни газет, ни телевидения, ни интернета, именно путешественники, подобные Попплау распространяли информацию в далеких странах. Его рассказы о милостях короля, его щедрости, любезности, богатстве и могуществе служили прославлению монарха за пределами его собственных владений. «Попплау и подобные ему знатные путешественники, — отмечает один из исследователей, — являются практически создателями или разрушителями реноме правителей».
В этом смысле затраты и старания монархов окупились, ведь рассказы Попплау о них услышали не только их современники в иных странах, но и мы, далекие потомки в двадцать первом веке, с интересом читающие его записки, добавляющие пусть и небольшие, но весьма колоритные штрихи к нашим представлениям о Европе конца XV века.
Источники и литература:
1. Reisebeschreibung Niclas von Popplau Ritters, bürtig von Breslau, hg. von Johann Wilhelm Oelsner und Ulrich Reiche, in: Schlesien ehedem und jetzt, Breslau 1806, S. 27-45, 91-109, 184-200, 264-280, 357-372, 446-460, 530-535.
2. Reisebeschreibung Niclas von Popplau Ritters, bürtig von Breslau, hg. von Piotr Radzikowski, Krakau, 1998
3. W. Paravicini, Der Fremde am Hof. Nikolaus von Popplau auf Europareise 1483-1486, in: Fürstenhöfe und ihre Außenwelt. Aspekte gesellschaftlicher und kultureller Identität im deutschen Spätmittelalter, hg. v. T.Zotz, 2004, S. 291-337.
4. A. Krawiec, Fremde Männer, Fremde Frauen. Selbst- und Fremdwahrnehmung in dem Reisebericht von Nikolaus von Popplau, in: Biuletyn polskiej misli historycznej, Nr. 8/2013, S. 255- 280.
5. J. Fiedler, Nikolaus Poppel, erster Gesandter Österreichs in Russland, Wien, 1857
6. S.B. Klose, Darstellung der inneren Verhältnisse der Stadt Breslau vom Jahre 1458 bis zum Jahre 1526 (Scriptores Rerum Silesiacarum, Band III), Breslau, 1847, S. 361-375.