Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Следы ФБ - Гран-тур рыцаря фон Попплау по государям Европы ;)

Название: Селфи с королем (гран-тур рыцаря фон Попплау по государям Европы)
Автор:  fandom Middle Ages 2017
Бета:  Анонимный доброжелатель
Исторический период: 1483 - 1486 (Св. Римская империя германской нации, Бургундия, Англия, Португалия, Кастилия, Арагон, Франция)
Размер: 4672 слова
Пейринг/Персонажи: Николаус фон Попплау, Фридрих III, Максимилиан I, Ричард III, Жоан II, Изабелла Кастильская, Фердинанд Арагонский, Карл VIII, князья империи
Категория: челлендж
Жанр: аналитика, перевод.
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: "Средневековый блог отзывов о путешествиях"
Размещение: до деанона с пометкой fandom Middle Ages 2017, после деанона – с разрешения автора и указанием авторства.
Для голосования: #. fandom Middle Ages 2017 - "Селфи с королем"

Селфи с королем

Селфи с королем
или
Гран-тур рыцаря фон Попплау по государям Европы

В те давние времена, когда большинство людей ходили пешком и нечасто бывали даже дальше соседнего города, когда дороги были не очень проходимы и не всегда безопасны, когда не было ни путеводителей, ни навигаторов, в путешествия редко отправлялись без острой необходимости — торговой, военной или духовной.

Герой нашего рассказа — человек, который больше пятисот лет назад рискнул отправиться в большое путешествие, своего рода европейское турне, — преследовал иные цели. Его путь был непростым, иногда даже опасным, но в то же время открывал перед ним большие возможности. Он посетил прославленных правителей тогдашней Европы: будущего императора Максимилиана I, английского короля Ричарда III, португальского короля Жуана II, Изабеллу Кастильскую и Фердинанда Арагонского, французского короля Карла VIII и правительницу Анну де Боже, бретонского герцога Франциска, чешского короля Владислава II, немецких князей.

Созерцая государей в блеске продемонстрированной ему славы, Попплау не забывал иногда бросить критический взгляд «за кулисы» королевского величия, а также прокомментировать нравы и обычаи народов и стран, которые он посетил. Комментарии эти, как правило, не слишком любезны (англичане буйны, испанцы грубы, португальцы темны и необразованны и т. д.) и имеют немалое сходство с современными сайтами отзывов об отелях и путешествиях, с той лишь разницей, возможно, что в XV веке немцы не умели ещё «с утра резервировать лежаки на пляже полотенцами». Словом, времена меняются, но манера выражать претензии другим народам остается неизменной.

Всё это: восхищение королевским величием, осуждение или одобрение чужих нравов, возмущение причиненными обидами, благодарность за оказанную помощь, описание собственных приключений и увиденных диковин — и составляет его мемуары о путешествии. Оригинал их был утерян, но выполненная в XVIII веке копия дошла до наших дней и позволяет нам увидеть мир таким, каким он был больше пятисот лет назад, и изучить характер герра фон Попплау, человека не слишком приятного, но довольно интересного.

***

Николаус фон Попплау (другие варианты написания фамилии — Поппель или Поппелау) происходил из почтенной и состоятельной силезской купеческой семьи из города Бреслау (совр. Вроцлав). Во времена Попплау, во второй половине XV века многонациональный Бреслау, принадлежавший поочередно Чехии и Венгрии, становился всё более немецким. Немцем считал себя и наш герой.

Возможно, если бы дела купцов Попплау не пришли в некоторый упадок во времена детства и юности Николауса, он продолжил семейную традицию и посвятил себя коммерции. Но торговля не шла, и Николаус после учебы в университете решил отправиться искать удачу в «широком мире». Путь привел его ко двору императора Священной Римской империи Фридриха III, где Попплау очень скоро заслужил расположение императора.


император Фридрих III

Трудно сказать, кому принадлежала идея и инициатива путешествия: императору или самому Николаусу. Выгодно же оно было обоим: император, вероятно, доверил Попплау некоторые дипломатические поручения к князьям империи, владения которых Попплау должен был посетить в первую очередь, а, по окончании путешествия, рассчитывал получить информацию из первых рук о состоянии дел в других европейских государствах и личностях монархов. Сам же Попплау не просто удовлетворял своё желание увидеть далекие земли, но ещё и рассчитывал заслужить «честь»: для него, выходца из купеческой семьи, только что ставшего рыцарем, возможность говорить с королями и князьями, быть принятым при дворах Европы, была очень важна. Недаром, как мы увидим в дальнейшем, он будет подробно записывать все милости и знаки уважения, оказанные ему королями (впрочем, не забудет он и уточнить материальную стоимость подарков: образно выражаясь, подсчитать, насколько его ценят) и пытаться пресечь все попытки придворных ущемить то, что он считал своей рыцарской честью.

Что представлял собой Николаус в 1483 году, когда он собирался отправиться в своё замечательное путешествие? Портретов его до нас не дошло, но на основании сохранившихся документов и его мемуаров мы можем обрисовать его облик следующим образом: около сорока лет, маленького роста, широкого телосложения. Он был известным турнирным бойцом. Особенно прославился он искусным владением огромным копьем, таким тяжелым, что обычные люди не могли его даже поднять. Кроме того, Попплау был образован и бегло говорил на латыни, что в те времена в рыцарской среде было явлением нечастым.

Николаус был, видимо, убежденным холостяком, ратовавшим за целомудрие и добрые нравы, но не упускал возможности сообщить в своих мемуарах не только о красоте лиц, но и о размерах бюста и бедер дам в тех странах, которые он посетил. Когда же дамы шли на него в атаку (что, по его утверждениям, случалось нередко), Николаус решительно их отвергал. Настолько решительно, что переписчик его рукописи в XVIII веке при обработке одного красочного эпизода, в котором Попплау описывает, как пытался увернуться от особенно красивых дам, не удержался от комментария на полях: «Попплау — дурак».

Начало путешествия — земли империи (февраль 1483- апрель 1484)

Вероятно, и до 1483 года Попплау уже немало путешествовал, по крайней мере в пределах империи, и знал многих немецких князей лично. Во всяком случае, выехав первого февраля 1483 года из Вены, он без особых сложностей и церемоний был допущен ко дворам герцогов Георга Баварско-Ландсхутского, Альбрехта Баварского и Сигизмунда Тирольского.


герцог Сигизмунд Тирольский

В Тироле по прибытии Попплау разыгралась забавная сцена: как упоминалось выше, Николаус мастерски владел огромным копьем, которое вызывало повсюду большой интерес и уже принесло нашему герою широкую, практически всеимперскую, славу. Герцог Сигизмунд горел желанием поскорее увидеть, как Николаус умеет обращаться с копьем. Попплау же отговорился слабостью после недавно перенесенной болезни и предложил отложить представление на несколько дней. Но одного из приближенных герцога, графа фон Гёрца, терзало нетерпение, и через пару дней он уговорил герцога Сигизмунда проверить, так ли болен Попплау, как утверждает. Герцог и граф отправились к комнате Попплау и женскими голосами попросили того открыть дверь. Когда дверь открылась, Сигизмунд заявил ошарашенному Попплау, что если уж тот здоров настолько, чтобы открывать дверь дамам, то может и копье показать. И здесь шутникам пришлось поплатиться за свою беспардонность: когда Попплау, по просьбе пришедших, одел на фон Гёрца свой доспех, тот чуть было не упал под его тяжестью, а знаменитое копьё не смог даже поднять и был осмеян придворными.

После пребывания в Тироле Попплау вернулся к герцогу Баварско-Ландсхутскому и вместе с ним отправился в Гейдельберг ко двору курфюрста Пфальцского Филиппа I. Принимали Николауса так тепло, что распрощался он с герцогом и курфюрстом только только через несколько месяцев, в конце 1483 года.

В начале 1484 года Попплау посетил епископов Трирского и Кёльнского. Оба почтенных прелата, как уточняет Попплау, не дружили с латынью: трирский епископ на латинское приветствие Попплау дал ответ по-немецки, а у кёльнского епископа Николаусу сразу предложили произносить речь по-немецки и дали понять, что епископу «латинская речь почти неизвестна».

Впрочем, принимали его эти безграмотные прелаты тепло и приглашали приезжать ещё. Николаус пообещал воспользоваться приглашением и отправился к следующему двору, очень важному для него — Максимилиана, эрцгерцога Австрийского, сына покровителя Попплау императора Фридриха.


эрцгерцог Максимилиан Австрийский


Максимилиан в эти годы пребывал в бургундских землях, которыми он управлял (или стремился управлять) как регент своего сына Филиппа, наследника этих земель. Максимилиан, прославленный турнирный боец, был, разумеется, рад принять фон Попплау и увидеть знаменитое мастерство владения копьём. Представление с копьем так восхитило эрцгерцога, что он собрался было сам состязаться с Попплау на копьях, но приближенным удалось отговорить Максимилиана от рискованной затеи.

Там же, при дворе Максимилиана, состоялся весьма примечательный диалог Николауса с неким доктором Рошфором, одним из французских приближенных Максимилиана. Доктор Рошфор в беседе с Попплау выразил свой безмерный восторг и удивление тем, что один и тот же человек умеет и говорить речи как блестящий ученый, и сражаться как отважный и умелый рыцарь. На что Попплау ответил, что в этом не надо видеть ничего особенного или удивительного, ведь он, Попплау, немец. Француз же с такими достоинствами безусловно выделялся бы среди своих соотечественников.

Максимилиан, в дополнение к императорским рекомендательным письмам, вручил Попплау собственные послания к королям, которых тот собирался посетить. Таким образом, снабженный наилучшими референциями, Попплау покинул, наконец, владения империи и двинулся в Англию.

Англия (апрель-июнь 1484)

С прибытием в Англию для Попплау начался принципиально новый этап путешествия. До этого он перемещался по знакомым ему землям, в которых он был известен и где говорили на понятных ему языках. Теперь же он оказался действительно «в чужих краях». Английского он не знал, а его прекрасное копьё, которое служило ему лучшей рекламой и пропуском ко дворам, пришлось оставить на континенте, ибо везти его, и прочее рыцарское вооружение, и доспехи Николауса в Англию было слишком дорого.

Николаусу пришлось вспомнить о своих купеческих корнях и обратиться в Лондоне за помощью к купцам, представителям Ганзы. Ему даже посчастливилось заручиться помощью своего земляка-силезца, который показал ему Лондон.

Английский король находился в это время на севере страны, и Николаус отправился в Йорк для встречи с ним. Дорога была не близкая и дала возможность Попплау увидеть Англию и познакомиться с бытом населения. Английские женщины, по наблюдению Попплау, очень красивы, у них крупные руки и ноги, миловидные бюсты, и они любят немцев. Однако попытки сближения с их стороны были отвергнуты Попплау, которой с возмущением назвал Англию «гнездом разврата».

Николаус сообщает, что английская земля весьма плодородна и подходит как для выращивания зерна, так и для скотоводства. Сами англичане любят роскошь и склонны к воровству подобно полякам, как венгры грубы и неистовы и так же, как ломбардцы, отмечены коварством и жадностью. В Англии, продолжает Попплау, мало замков и укрепленных городов, поэтому тот, кто победит короля на поле битвы, овладевает всей страной.

Как человек верующий, фон Попплау не забывает посетить церкви и святыни. Однако к предъявляемым ему мощам и чудесам он относится с изрядным скептицизмом. Так, например, когда Николаусу позднее предлагают посетить т. н. Чистилище Св. Патрика — пещеру, якобы являющуюся входом на тот свет и где после тринадцати дней поста и суток пребывания в пещере можно увидеть лицо дьявола, — Попплау отказывается, заявляя, что всё это обман и после столь долгого голодания еще и не то увидеть можно.

Был ли столь критично настроенный Попплау «будущим протестантом»? На этот вопрос трудно ответить однозначно: несмотря на критику чудес и подобных явлений, Николаус был решительно настроен против «предпротестантов», называл Дж. Уиклифа «еретиком», чье вредное учение было перенято гуситами. Впрочем, негативное отношение к «предпротестантам» объяснимо вполне прозаическими причинами: Бреслау, родной город Николауса, долго отказывался подчиниться «гуситскому королю» Йиржи из Подебрад, и вполне возможно, что сам Николаус в молодости участвовал в военных действиях против него.

Но вернемся к англичанам, людям недобрых нравов. Одному из них всё-таки удалось стать исключением в собственной стране и прийтись по сердцу Попплау. Этим человеком был король Ричард III.


Ричард III

Несмотря на печальные обстоятельства — единственный сын и наследник Ричарда умер за три недели до прибытия Попплау ко двору, — прием, оказанный Николаусу, был весьма торжественным. Король в присутствии двора выслушал приветственную латинскую речь Попплау и принял рекомендательные письма от императора и герцогини Бургундской, сестры английского короля. Потом он взял Николауса за руку и сказал, что он рад во всем исполнить пожелания императора (эта формальная часть ответа была дана через переводчика на латыни), и добавил, что впечатлен ученостью Попплау и его познаниями в латыни, которых он не ожидал и в которые не поверил бы, если бы не слышал его речь собственными ушами. Видимо, внешний вид маленького, воинственного здоровяка Попплау не наводил на мысли о высокой образованности.

Закончил же Ричард свою речь занимательной фразой, которую Попплау цитирует следующим образом: «Ick heit Ju willkom, und sit bey mir free willkom». Значение ее не вызывает сомнений: «Я приветствую вас, и добро пожаловать ко мне». Загадочнее язык, на котором эта фраза была произнесена (здесь надо отметить, что сами мемуары Попплау, по крайней мере в дошедшей до нас копии, написаны на верхненемецком (Hochdeutsch), которым приведенные слова определенно не являются).

По одной версии, Ричард говорил по-английски, а один из присутствующих голландских приближенных перевел королевские слова для Попплау на голландский. Здесь, однако, встает вопрос, стал бы Николаус с таким пиететом записывать слова переводчика?

Вторая версия также утверждает, что Ричард говорил по-английски, но отрицает наличие голландского перевода. Предполагается, что Николаусу удалось разобрать и понять в английской речи короля именно эту фразу, и он в восторге ее записал. Специалисты по истории английского языка возражают, однако, что приведенный текст никак не соответствует английским языковым конструкциям того времени.

Вероятно, ближе всего к истине будет смешанная «бытовая» версия, сходная с попыткой иностранцев в наши дни приветствовать русских фразой «Dzien dobry»: можно предположить, что Ричард, вполне возможно, до определенной степени владевший голландским, хотел сделать Попплау приятное и приветствовал его словами на языке, родственном родному языку Николауса, как смог. Николаус понял — тоже как смог — и записал.

За этой первой встречей последовали другие, не менее торжественные. В частности, Попплау был приглашен в королевский шатер, где стояли королевское ложе и королевский стол. Конечно, Ричард не спал в этой кровати: это было парадное, роскошно убранное ложе, предъявляемое окружающим исключительно для демонстрации богатства короля. Именно так и понял это Попплау и сразу же стал сравнивать ее с парадной кроватью императора.

Разумеется, разубран был и сам король. Драгоценности, украшавшие его одежду, произвели глубокое впечатление на Попплау. Попутно Николаус отмечает, что его провели к столу так, чтобы он обязательно мог рассмотреть роскошь сервировки и королевские драгоценности.

Король сидел во главе длинного стола один, на другом конце стола расположились трое его родственников и приближенных. Ричард предложил Попплау сесть рядом с его родственниками, но Попплау ответил, что он лучше постоит рядом с королем, чтобы, как он выразился, «созерцать лицо и прославленные добродетели его королевского величества». Едва ли Попплау опасался, что не сможет разглядеть королевские добродетели с дальнего конца стола, скорее, ему хотелось вступить с королем в беседу, и это ему удалось.

Ричард стал расспрашивать Попплау об императоре и князьях, имперских делах, сражениях с турками. Последняя тема была особенно интересна и королю, и Попплау, и беседа, видимо, доставила обоим удовольствие. «Боже, какой это благородный и великодушный король!» — отметил Попплау в своих мемуарах, подводя итог разговору.

Внимательный читатель не преминет, вероятно, спросить, на каком же языке велась эта увлекательная беседа. Уже упомянутый голландский приближенный короля присутствовал на обеде (именно он привел Попплау в шатер), и, возможно, стоял у королевского стола рядом с Попплау, и переводил их речи. Возможно также, что стоял и переводил не голландец, а кто-то владеющий латынью. Попплау, однако, не упоминает присутствия переводчика (а подобного рода указания не редкость в его мемуарах), что позволяет предположить, что король и Николаус общались напрямую, скорее всего на латыни. Вероятно, Ричард, не рисковавший произносить на латыни торжественные речи, вполне мог общаться на этом языке в менее формальной обстановке на обычные темы.

В своих мемуарах Попплау касается и щекотливой темы исчезнувших племянников Ричарда, т. н. «принцев в Тауэре». Во время пребывания в Англии Николаусу доводилось слышать от людей, что король приказал убить племянников. «Но, — дополняет он, — многие, и к ним отношусь и я, говорят, что они еще живы и их держат в одном мрачном подземелье». Также Попплау упоминает замок Понтефракт как место, где в заключении содержатся «сыновья короля и князей».

Незадолго от отъезда Попплау король лично вручил ему в дар ожерелье (Halsband/Gesellschaft), украшенное личным знаком Ричарда — Белым Вепрем, — а также передал через слуг пятьдесят золотых (noble). Ожерелье было знаком оказываемой чести и было принято Николаусом с благодарностью и незамедлительно, а вот с деньгами всё было сложнее.


Ожерелье со знаком Белого Вепря (c надгробия Ральфа Фитцгерберта)

Настоящий рыцарь не мог принять деньги просто так, для таких случаев существовал своего рода ритуальный спектакль, который Попплау будет разыгрывать почти у всех монархов. Сюжет таков: король присылает денежный дар, который Попплау отвергает с объяснением, что он явился к государю не за подарками, а только чтобы «удостоиться милости и благоволения его королевского величества». Слуга удаляется и возвращается через некоторое время с ответом короля: если Попплау отвергнет дар, то это нанесет удар по королевской чести, а это не лучший способ добиться «милости и благоволения его величества», поэтому Попплау следует принять «милостливый и почетный дар» государя. В финале, после произнесения всех этих ритуальных речей Попплау принимает присланные деньги, исключительно чтобы не ущемить королевскую честь. Когда Ричард через некоторое время прислал Попплау еще пятьдесят золотых, спектакль был снова разыгран по всей форме.

Как уже отмечалось, Попплау был высокого мнения об английском короле, что не могло не вызывать удивления и недоумения первых издателей его мемуаров (1806 год), которые были знакомы с образом Ричарда III как злобного и кровавого тирана, хромого, горбатого и сухорукого. Тот фрагмент мемуаров, в котором Попплау описывает короля («на три пальца выше меня, лучше сложен и не так толст, как я, много худее. У него изящные руки и ноги и большое сердце»), сбитые с толку издатели снабдили следующим комментарием: «Не подразумевал ли Попплау под «большим сердцем» горб?»

Португалия (август-сентябрь 1484)

Простившись с английским королем, Николаус двинулся через Испанию в Португалию и добрался в августе 1484 года до Сетубала, где тогда пребывал португальский король Жуан II. Небольшой город не был приспособлен для размещения обширной королевской свиты, все постоялые дворы были переполнены, и Попплау лишь с большим трудом удалось раздобыть себе угол в весьма сомнительном, как выяснилось, прибежище. В комнату, где усталый Попплау и его слуги устроились на ночлег, около полуночи вломилась компания гулящих девиц и их кавалеров и попыталась вышвырнуть путешественников вон. Это им не удалось, и тогда девицы и кавалеры улеглись в кровати рядом с Николаусом и его спутниками. Впрочем, занялись они в кроватях не тем, чего можно было бы ожидать, а всего лишь, по утверждению Попплау, «до утра играли в карты друг с другом».

Так или иначе, из такого вертепа нужно было выбираться, а для этого следовало известить короля Жуана о прибытии Попплау и просить отвести ему достойное помещение. Но как пробиться к королю? Попплау никого не знал при португальском дворе. Испробовав различные официальные и окольные пути (например, через повара короля и шута королевы) и ничего не добившись, отчаявшийся Попплау явился на открытую для посетителей трапезу короля и сумел обратить на себя его внимание.


Жуан II

Король отнесся к Попплау весьма милостливо, предоставил ему жилье, неоднократно звал Николауса сопровождать его в церковь, расспрашивал об императоре и князьях (всё общение велось через переводчика) и приглашал к своему столу.

Застолье португальского короля не совсем соответствовало эстетическим вкусам Попплау. Так, например, Николаус отмечает, что король за столом не пользуется ножом, а отрывает куски руками или зубами. Подобным же образом, добавляет Попплау, поступает и польский король, но только когда у него нет гостей. Кроме того, под столом у ног короля сидели шесть мальчиков, которым король отдает фрукты, которые он не любит.

Несмотря на этот недостаток манер, Попплау король Жуан понравился. «Среди своего народа, — сообщает нам Попплау, — он является самым мудрым и добродетельным». Как и в случае с Англией, народ понравился Попплау меньше. Португальцы, по его мнению, грубы и неразумны, далеки от добродетели и добрых нравов и на лицо не очень красивы. Португальские женщины к тому же еще похотливы и так странно одеваются, что их зады, по словам Попплау, торчат, как у гусей.

Немалое место Попплау уделяет и африканским делам Португалии, рассказывая не только о войнах и тамошних владениях, но и различных диковинках: например, об удивительной «рыбе-Тартуге». Эта рыба, согласно описанию Попплау, «живет в воде и на суше, размером с быка и имеет твердый панцирь». Это описание черепахи дает представление об осведомленности тогдашнего среднеевропейца об африканской фауне и стоит в одном ряду с крокодильими головами, которые умелые торговцы сбывали тогда на землях империи за большие деньги под видом «головы дракона, убитого Св. Георгием».

Политические события в самой Португалии стремительно развивались практически на глазах Попплау: в ночь с 28 на 29 августа 1484 года король Жуан собственной рукой убил своего двоюродного брата (он был также родным братом королевы) Диого де Визеу, который, как полагал король, готовил против него заговор. Пособники Диого были арестованы и среди них епископ Эворский — Гарсиа де Менезиш, политик и военачальник. Попплау описывает способ, которым от епископа добивались признаний: де Менезиша связали, поместили в цистерну — подземное помещение, затопленное водой до уровня груди, — и оставили там на несколько дней. Только когда епископ согласился публично признать свою вину, король распорядился выпустить из помещения воду, принести кровать и дать пищу. Епископ Эворский скончался или был убит в том же году.

В начале сентября Попплау распрощался с королем и Португалией, чтобы отправиться дальше в Испанию. Вокруг прощального подарка короля был, разумеется, разыгран спектакль, подобный виденному нами в Англии. Однако сам подарок разительно отличался от английского. Английский король, по словам Жуана II, подарил Попплау «мертвую свинью» (Белый Вепрь на подаренном Николаусу Ричардом III ожерелье), а сам Жуан преподнес путешественнику «двух живых мавров». Попплау предъявили пятьдесят африканцев, которых незадолго до этого привезли на кораблях в Лиссабон, и предложили выбрать двух лучших на свой вкус, что Николаус и сделал.

Испания (июнь 1484-январь 1485)

Прибыв в испанские земли, Попплау совершил грубую ошибку: он представился и вручил верительные письма императора одному Фердинанду, королю Арагона, проигнорировав королеву Изабеллу Кастильскую. Очевидно, Николаус и не предполагал, что женщина может управлять государством. «Там творятся нелепые дела, — возмущается Попплау в своих мемуарах, — настоящим королем у них является королева, а сам король — её слуга».


Изабелла и Фердинанд

Еще большее возмущение вызывает у Николауса наличие в землях корон Кастилии и Арагона евреев и мусульман. Также он негодует и по поводу евреев, перешедших в христианство — исключительно для видимости, по его мнению. С ними он сталкивался как при дворе, где многие из них занимали значимое положение, так и при пересечении многочисленных границ между испанскими землями, где те были таможенными сборщиками и пытались обложить имущество Попплау пошлиной.

Антисемитизм Попплау, сильный даже для тех времен, имеет еще силезские корни: после еврейских погромов в Бреслау в 1453 году евреи, являвшиеся не только иноверцами, но и неудобными конкурентами в торговле, были изгнаны из города. Теперь же, в испанских землях, Попплау видел вокруг себя многочисленных процветающих (с его точки зрения) евреев и крещеных евреев и был вне себя. «Judenmutter», «матерью евреев» с возмущением именует Попплау в своих мемуарах Изабеллу Кастильскую.

Испанские придворные были, в глазах Попплау, тоже недостойные люди, глупые и развратные. Он с возмущением рассказывает в мемуарах и о том, как они решили подшутить над ним: когда Попплау, как это было принято, выставил в соборе в Севилье свой герб, щит и шлем и придворные увидели, что шлем украшен короной, они стали спрашивать, уж не королевский ли он бастард и не собирается ли начать войну, чтобы получить руку королевской дочки. Попплау не мог понять шуток подобного рода: «Какая глупая речь», «Они не понимают, что подобает знати», — возмущается он.

Словом, испанская часть поездки доставила Попплау не много удовольствия. Добравшись 6 февраля 1485 года до границ Франции, он рассчитывал, возможно, встретить в этой стране более разумных и добродетельных людей. Однако Франция приготовила для него еще более неприятные приключения.

Франция (февраль 1485 — май 1485)

Не успел Попплау въехать во Францию, как ему сразу бросилось в глаза, что люди в этой стране «мошенники». Как жульничество он оценил и демонстрируемое в одной из тулузских церквей «откровение Св.Иоанна, написанное якобы его собственной рукой». К такому выводу Попплау привели многочисленные ошибки, которые он увидел в рукописи. Если Попплау заметил ошибки, то можно предположить, что представляемая рукопись была написана на латыни, что уже не со совсем сочетается с фигурой Св. Иоанна, но этот аспект Николауса не смутил.

Дальнейший путь Попплау прервался в замке Шизе в провинции Пуату неожиданнейшим и неприятнейшим для путешественника образом: Николауса арестовали и на три недели посадили под стражу. В чём же Попплау провинился? Этого он так и не смог до конца выяснить. Официально ему заявили, что он подозревается в предательстве и шпионаже. На эти мысли французские власти могли навести как письма и ожерелье со знаком английского короля, так и грамоты Максимилиана Австрийского и намерение Николауса посетить герцога Бретонского: все три правителя были недружественны Франции. Впрочем, сам Попплау подозревал и другую причину, более корыстного свойства: по его мнению, комендант замка хотел прибрать к рукам всё ценное из его имущества.

В конце концов, Попплау освободили, но послания государей, которые он вез, пропали безвозвратно. Впоследствии при французском дворе ему сообщили, что комендант Шизе переслал письма королю, но в королевской канцелярии они бесследно затерялись.

Утрата писем была огромной потерей для Николауса. Он лишился не только доверенных ему посланий от европейских монархов к его государю, но и пропуска ко дворам, которые он еще должен был посетить. Это сразу сказалось при следующем дворе, бретонском, к которому он прибыл: герцог и его приближенные не сразу поверили, что Попплау действительно приближенный императора и долго наводили справки о его личности всеми возможными способами.

От бретонского герцога Николаус направился к французскому королю, по дороге посетив известное аббатство на острове Мон-Сен-Мишель. В церкви Св. Михаила Попплау показали меч, которым архангел Михаил победил дьявола. Попплау заявил монахам, что в подлинность этого меча трудно поверить, ведь едва ли два духа, которыми являются архангел и дьявол, нуждаются в материальном оружии для сражения друг с другом. «И после этого отошли они от меня со стыдом», — заканчивает Попплау описание этой сцены.

Французского короля Карла VIII Попплау встретил в Руане. Вместе с ним были его старшая сестра Анна де Боже, управлявшая королевством брата (Карлу было всего пятнадцать лет), и другие советники.


Карл VIII

В Руане присутствовали и английские эмигранты во главе с графом Ричмондом, который, как сообщает Попплау, «намеревается стать английским королем». Это беглое замечание помогает нам датировать само создание мемуаров: вероятно, основная часть была записана не позднее осени 1485 года, иначе Попплау был бы известен исход предприятия графа Ричмонда — его воцарение в Англии под именем Генриха VII.

Советники короля не произвели хорошего впечатления на Попплау. Главная их вина в его глазах заключалась в нежелании вернуть ему отнятые в Шизе письма. Попплау не верил, что они потерялись, и подозревал злой умысел. Сам молодой король дал знать Попплау, что он не имеет отношения к творимой против Николауса несправедливости и рад был бы помочь, да не может, ибо сам «еще находится во власти своих советников».

Для разнообразия, французский народ произвел на Попплау скорее хорошее впечатление: французы, по его мнению, вежливы и придерживаются добрых нравов, а французские женщины красивы. Самого Попплау звали поступить на службу французскому королю, а когда он отказался, очень обиделись.

Возвращение (май 1485-май 1486)

Покинув Францию, Попплау через бургундские владения двинулся в немецкие земли. Края были знакомые, и особенных происшествий с ним не случалось. Немецкие князья тепло принимали его, с интересом слушали рассказы про путешествие. Особенно радостно принял Попплау курфюрст Пфальцский, для которого Николаус не пожалел в своих мемуарах добрых слов, превознося не только его мудрость и добродетели, но и красоту лица, «прекрасного, как лик девушки».


курфюрст Филипп Пфальцский

Очень рад был снова приветствовать Николауса и сам император Фридрих. Встреча их состоялась в Ульме. Показателем императорской радости может служить распоряжение выплатить Николаусу причитающееся ему годовое жалование, что по тем временам было событием не само собой разумеющимся.

От императора Николаус неспешно двинулся дальше и, навестив бранденбургского маркграфа, саксонского курфюрста и чешского короля, проведя длительное время в Нюрнберге, прибыл летом 1486 года в родной Бреслау. Его большое европейское путешествие было закончено, но Николаус не собирался долго оставаться в бездействии: еще до окончания года он отправился с миссией в края еще более дальние и загадочные — в Москву, ко двору великого князя. Но это — совсем другая история.

***

Нам же остается бросить прощальный взгляд на королей и князей Европы конца пятнадцатого и века и ответить на один вопрос, который, вероятно, не слишком красиво будет задать гостеприимным хозяевам: чего ради тратили они своё время и деньги на торжественный приём и подарки Попплау? Ведь послом он не был и большую часть своего турне совершал «в своем интересе», хотя и снабженный рекомендательными письмами. Делалось ли это просто из любезности и желания узнать побольше про жизнь других стран?

Безусловно, любопытство и любезность монархов сыграли свою роль. Но было и еще одно соображение. Как мы уже говорили в начале, только что ставший рыцарем Попплау, отправляясь в путешествие, надеялся заслужить себе «честь», посещая монархов Европы. А монархи Европы, принимая Попплау, в свою очередь, надеялись обрести себе «славу» и в других краях, ибо в те давние времена, когда не было ни газет, ни телевидения, ни интернета, именно путешественники, подобные Попплау распространяли информацию в далеких странах. Его рассказы о милостях короля, его щедрости, любезности, богатстве и могуществе служили прославлению монарха за пределами его собственных владений. «Попплау и подобные ему знатные путешественники, — отмечает один из исследователей, — являются практически создателями или разрушителями реноме правителей».

В этом смысле затраты и старания монархов окупились, ведь рассказы Попплау о них услышали не только их современники в иных странах, но и мы, далекие потомки в двадцать первом веке, с интересом читающие его записки, добавляющие пусть и небольшие, но весьма колоритные штрихи к нашим представлениям о Европе конца XV века.

Источники и литература:

1. Reisebeschreibung Niclas von Popplau Ritters, bürtig von Breslau, hg. von Johann Wilhelm Oelsner und Ulrich Reiche, in: Schlesien ehedem und jetzt, Breslau 1806, S. 27-45, 91-109, 184-200, 264-280, 357-372, 446-460, 530-535.
2. Reisebeschreibung Niclas von Popplau Ritters, bürtig von Breslau, hg. von Piotr Radzikowski, Krakau, 1998
3. W. Paravicini, Der Fremde am Hof. Nikolaus von Popplau auf Europareise 1483-1486, in: Fürstenhöfe und ihre Außenwelt. Aspekte gesellschaftlicher und kultureller Identität im deutschen Spätmittelalter, hg. v. T.Zotz, 2004, S. 291-337.
4. A. Krawiec, Fremde Männer, Fremde Frauen. Selbst- und Fremdwahrnehmung in dem Reisebericht von Nikolaus von Popplau, in: Biuletyn polskiej misli historycznej, Nr. 8/2013, S. 255- 280.
5. J. Fiedler, Nikolaus Poppel, erster Gesandter Österreichs in Russland, Wien, 1857
6. S.B. Klose, Darstellung der inneren Verhältnisse der Stadt Breslau vom Jahre 1458 bis zum Jahre 1526 (Scriptores Rerum Silesiacarum, Band III), Breslau, 1847, S. 361-375.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Милости прошу к новому шалашу...

wendellin.dreamwidth.org/

---

Шлем Генриха VIII, подаренный ему имп. Максимилианом :)

Своё отдал, судя по всему:

---

Наглость - второе счастье;)

Впервые довелось корректировать перевод произведения с английского )) Очень интересно получилось и совсем иначе голова работает по сравнению с переводами с немецкого.

---

Скелет Чапаева в детстве;)

Милый портрет Эдуарда IV с обложки его биографии (A.J.Pollard "Edward IV"). Автор явно пытался представить, как Эдуард выглядел в молодости в качестве самого прекрасного принца Европы (все под MORE):

Как базис, наверно, был взят портрет (в более зрелом возрасте) из собрания Антикваров и совершена липосакция или как правильно называется жироудаление? )))

---

Забытое с боевых полей ФБ ;)

11.07.2016 в 22:42

Пишет  wendellin:

Название: Последний Йоркист? (Император Максимилиан I и династия Йорков)

Автор:  fandom Middle Ages 2016
Бета:  fandom Middle Ages 2016
Исторический период: 1477 - 1513 (Священная Римская Империя Германской Нации, Англия, Бургундия)
Размер: .4315 слов
Пейринг/Персонажи: Максимилиан I, Карл Смелый, Эдуард IV, Ричард III, Маргарита Йоркская, Перкин Уорбек, Эдмунд де ла Поль, Генрих VII.
Категория: челлендж
Жанр: аналитика, перевод.
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: "Дружба дружбой, а табачок врозь "
Размещение: до деанона с пометкой fandom Middle Ages 2016, после деанона – с разрешения автора и указанием авторства.
Для голосования: #. fandom Middle Ages 2016 - "Последний Йоркист? "

Последний Йоркист?

Император Максимилиан I и династия Йорков.

Со свойственным ему упорством Максимилиан поддерживал «белую розу», которая со времен юности означала для него борьбу с Францией и союз с Англией. (Г. Визфлекер „Kaiser Maximilian I.“)

* В квадратных скобках примечания автора
** наведя курсор на подчеркнутые слова, можно ознакомиться с соответствующими цитатами из произведения Максимилиана "Вайскуниг" (ранненововерхненемецкий)

Максимилиана Габсбурга, императора Священной Римской Империи, жившего во времена поздней осени средневековья, часто называют последним рыцарем. Действительно, можно ли иначе назвать государя, предлагающего французскому королю или турецкому султану поединок, чтобы решить спорные вопросы между странами? Разумен ли правитель, видящий внешнюю политику рыцарским турниром?


Максимилиан Габсбург

„Нет“, - скажем мы сейчас, в двадцать первом веке, пытаясь представить схватку на мечах английского премьер-министра с турецким президентом, и будем в чем-то неправы. Максимилиан - герой другого, совсем непохожего на наше, времени. Его эпоха была, безусловно, и жестока, и реалистична, но идеи рыцарства, на словах продолжавшие жить, создавали в сознании многих иной, „идеальный“ мир, в котором рыцари все еще мечтали о крестовых походах, короли - о поединках, или о том, как оказавшись на переднем краю схватки с неверными, нанесут им сокрушительное поражение. В таком духе высказался, например, Ричард III, современник Максимилиана: пусть его королевство окажется на турецкой границе и тогда он, силами одних англичан, отбросит не только турок, но и всех врагов вообще. Патетика или искренние стремления? Патетические стремления, не лишенные искренности.

Очень ярко эту интересную смесь патетики, рыцарственности и реализма мы можем наблюдать в отношении Максимилиана к дому Йорков, английской династии, давшей Англии трех королей и нескольких претендентов.

Почему Максимилиан активно и достаточно долго поддерживал дело Йорков? Здесь тесно переплелись политические союзы, родственные связи, личные симпатии и антипатии, рыцарственные мечтания и суровая реальность.

И Максимилиану, и Йоркам посвящены многочисленные исследования, в которых, как правило, уделяется и некоторое внимание вопросу их взаимоотношений. Спектр оценок широк – от "романтической" версии австрийского историка Визфлекера, процитированной в эпиграфе, до более прагматичных оценок в работах английских историков.

Интересно отметить, что сам Максимилиан оставил нам свою версию – рассказ о том, как он видел свои отношения с Йорками или, по крайней мере, как он хотел, чтобы мы эти отношения видели. Речь идет об автобиографическом романе Максимилиана "Вайскуниг" ("Белый Король" или же, по созвучию, "Мудрый Король". Начатый в 1505 году, он так и не был закончен, но, тем не менее, содержит множество полезной и занятной информации как о самом Максимилиане, так и европейских делах конца XV - начала XVI века.

Главной целью "Вайскунига", предназначенного прежде всего для внуков Максимилиана будущих императоров Карла и Фердинанда, было создать пример образа истинного рыцаря и князя, не сдающегося в самых тяжелых ситуациях, мудрого и отважного. Максимилиан показывает в этой книге себя таким, каким бы он хотел бы остаться в глазах потомков, поэтому в произведении не обошлось без преувеличений, без замалчиваний и искажений. Чтобы избежать обвинений в несоответствии действительности, Максимилиан выводит всех героев под вымышленными именами – например, себя он именует "молодым белым королем", французского короля - "синим королем", а венецианского дожа – королем "рыбным".

"Вайскуниг", таким образом, является источником сугубо субъективным, хотя (или именно поэтому) весьма интересным. Небольшая часть его посвящена и английским делам: взаимоотношениям с королями Эдуардом IV, Ричардом III, Генрихом VII и претендентом на престол Перкином Уорбеком. Именно эта часть и стала "ядром" данного исследования, хотя, для большей полноты картины, мы попробуем дать более широкий обзор "йоркистских" дел Максимилиана, базируясь на различных австрийских и английских исследованиях.

Исходной точкой нашего повествования является прибытие юного эрцгерцога Максимилиана Австрийского, сына императора Фридриха III, в Бургундию в 1477 году. Максимилиан заключил брак с с Марией, дочерью и наследницей погибшего герцога Карла Смелого и стал, таким образом, герцогом Бургундским.

Если для его родной Австрии и даже для всей Империи Германской Нации взаимоотношения с Англией не были тогда делом первостепенной важности, то в Бургундии ситуация была иной. Для Великой Бургундии, сложного конгломерата земель, жизненно важно было сдерживать усиление Франции и поддерживать хорошие отношения с Англией, Бретанью и другими „естественными оппонентами“ французов, стараясь, тем не менее, избегать прямого конфликта с Францией.

В 1477 году, когда Максимилиан прибыл в Бургундию, Англией правил Эдуард IV, первый король Йоркской династии.


Эдуард IV

Если для Максимилиана это был первый английский король, с которым ему пришлось иметь дело, то для Эдуарда Максимилиан был уже третьим бургундским герцогом за время его правления. Первым был знаменитый Филипп Добрый, который относился к дому Йорков с большей симпатией, чем к скорее профранцузски настроенным Ланкастерам.


Филипп Добрый

Смерть Филиппа Доброго, казалось бы, должна была осложнить англо-бургундские отношения. Сын и наследник Филиппа, Карл Смелый, по линии своей матери, Изабеллы Португальской, происходил от Джона Гонта, основателя ланкастерской династии и в соперничестве Йорков и Ланкастеров симпатии Карла были на стороне последних.

Карл Смелый

Например, он финансово поддерживал бежавших из Англии активных сторонников Ланкастеров герцогов Сомерсета и Экзетера, а самого Эдуарда IV в сердцах называл „Блейборном“, намекая на некоего лучника с такой фамилией, у которого, по слухам, была связь с матерью Эдуарда незадолго до появления того на свет.

Но личные симпатии и антипатии пришлось преодолеть. Карл, потомок Ланкастеров был прежде всего герцогом Бургундским и должен был заботиться о благе своей страны - обострившиеся отношения с Францией вынуждали признать в "Эдуарде Блейборне" Плантагенета и искать с Англией союза, для укрепления которого Карл женился на сестре Эдуарда, принцессе Маргарите Йоркской. Их брак продлился девять лет до смерти герцога в битве при Нанси.



Маргарита Йоркская

При любой возможности Маргарита старалась способствовать улучшению отношений между своим братом и своим мужем и укреплению союза Англии и Бургундии, хотя едва ли можно сказать, что ее влияние на политику мужа было значительным.

Брак Карла и Маргариты остался бездетным и по смерти Карла герцогство Бургундское унаследовала Мария, дочь Карла от предыдущего брака. Маргарита Йоркская была ближайшим другом и советником Марии, своей падчерицы. Именно Маргарита в тогдашней непростой ситуции сделала все для заключения брака Марии и Максимилиана Габсбурга.


Мария Бургундская

Не только Мария, но и Максимилиан относились к Маргарите с большой привязаностью и уважением. Как забавный курьез в этой связи можно упомянуть письма Максимилиана на родину в Австрию, в которых восемнадцатилетний Максимилиан аттестует свою тещу, тридцатидвухлетнюю Маргариту как „нашу матушку, старую женщину“.


Максимилиан с Маргаритой Йоркской и Марией Бургундской

Маргарита Йоркская была, вероятно, центральной фигурой в истории взаимоотношений Максимилиана с домом Йорков. Маргарита, до конца жизни боровшаяся за интересы своего дома даже после его падения, была тем звеном, которое связало Максимилиана с Йорками и йоркистами. Именно она была причиной личной симпатии Максимилиана к делу "белой розы", несмотря на его более близкое кровное родство с домом Ланкастеров.

Но вернемся к началу нашей истории, в 1477 год. Максимилиан стал герцогом Бургундским и вынужден был вести войну с французским королем и нидерландскими сословиями. Обращение Максимилиана к Эдуарду Четвертому с призывом о помощи вылилось в разочарование – Эдуард не хотел портить отношения ни с Францией, выплачивающей ему солидную ежегодную ренту (которые англичане гордо именовали "данью", ни с фландрскими городами, важными торговыми партнерами Англии. Король Эдуард активно использовал выгоды своего положения, желание обеих сторон – и французского короля Людовика, и герцога Максимилиана – расположить Англию в свою пользу и активно торговался с обеими странами, стараясь заключить наиболее выгодные для себя договоры.

Максимилиану пришлось отстаивать свои владения без английской помощи. Союзный договор с Англией удалось подписать только в 1480 году, при активном посредничестве Маргариты Йоркской, отправившейся для этого лично навестить своего брата короля Англии.

Этот договор явно показывал, что король Эдуард не постеснялся использовать трудное положение Бургундии и острую нужду в английской поддержке. Так, Максимилиану пришлось обязаться платить Эдуарду ежегодную ренту, если французский король, обидевшись на заключение англо-бургундского договора вдруг перестанет ее выплачивать со своей стороны.

Совсем некрасивым был пункт о том, что Анна, четвертая дочь Эдуарда, которую решили выдать замуж за сына и наследника Максимилиана, должна была отправиться в Бургундию без всякого приданого – Эдуард использовал, таким образом, возможность сэкономить.

Всё, что получил Максимилиан по этому договору, это возможность нанять (разумеется, за свой счет) в Англии лучников и туманное обещание Эдуарда, что если его посредническая деятельность между Францией и Бургундией не даст результата, то он открыто поддержит Максимилиана.

Сам Максимилиан рассчитывал как тогда, так и в последующие годы на то, что Англия "проснется", вспомнит свои славные годы и придет, чтобы отнять у Франции ранее принадлежащие английскому королю области, а если повезет, то и полностью уничтожить Францию.

Принимая во внимание французский поход Эдуарда несколькими годами ранее, нельзя сказать, что идеи Максимилиана были совсем уж беспочвенными фантазиями, но в 1480-м году Эдуард воевать не стремился.

Максимилиан, вспоминая эти годы в "Вайскуниге", рассказывает о попытках «старого короля цветов» (именно так в этом романе, где все действующие лица выведены под псевдонимами, именуется Эдуард) примирить Францию и Бургундию и не допустить эскалации военных действий между ними.

Неустойчивое равновесие рухнуло со смертью Марии Бургундской после несчастного случая на охоте в 1482 году. Ее наследником стал их с Максимилианом сын, четырехлетний Филипп (будущий Филипп Красивый), а регентом при нем – Максимилиан. Однако нидерландские провинции не желали терпеть над собой власти "вдовца их герцогини", и Франция не переминула их поддержать.

Положение Максимилиана было критическим. Со стороны Англии он не получил никакой помощи и был вынужден подписать в марте 1483 унизительный для него Арраский мир с Францией, по которому Франция забирала дочь Максимилиана в качестве невесты французского дофина и огромные части территории Бургундии в качестве ее приданого.

Не менее тяжелым ударом стал Арраский мир и для Эдуарда: его политика балансирования закончилась крахом, он лишился французского пенсиона и перспективы брака своей дочери с французским дофином, его бургунский союзник был значительно ослаблен, а Франция, потенциальный противник, укрепилась и возвысилась. Говорят, что известие об арраском мире настолько потрясло Эдуарда, что ускорило его смерть.

Новым королем Англии стал его сын, Эдуард V, но царствование его было коротким – он был объявлен незаконнорожденным, а трон занял его дядя Ричард, ставший королем Ричардом III. Спор о "моральном облике" Ричарда в связи с его путями прихода к власти и с тем, повинен ли он в убийстве Эдуарда V и его брата, начавшийся в конце XV века, ведется до сих пор.


Ричард III


Максимилиан, современник и союзник Ричарда, описывая воцарение Ричарда III в "Вайскуниге", отмечает, что тот пришел к власти несколько своеобразно и по причине этого не был любим в своем королевстве . В не предназначавшихся для публикации примечаниях, Максимилиан уточняет, что Ричард свершил преступление над своим племянником .

Тем не менее, Максимилиан постоянно именует Ричарда не просто союзником и родственником, но еще и другом. Учитывая, что репутация Ричарда могла представляться Максимилиану более "антифранцузской" и более "воинственной", чем репутация Эдуарда IV, он, возможно, рассчитывал склонить нового английского короля к активным действиям против Франции.

Ричарду III было очевидно, что ценность Максимилиана как союзника для каких бы то ни было более или менее значительных операций на тот момент была невелика: герцог основательно завяз в конфликте с фландрскими городами. Максимилиан тоже это сознавал и послал в Англию предложения, убивающие, с его точки зрения, двух зайцев: сначала Ричард предоставит Максимилиану войска и флот, чтобы разгромить мятежные города, а затем, когда Фландрия покорится, Максимилиан со своими войсками поможет Ричарду завоевать на выбор Францию или Шотландию.

Очевидно, король Ричард не был склонен строить планы с таким размахом, как его бургундский союзник: он постарался, сохраняя уже существующий союзный договор с Максимилианом, заключить особый торговый договор с теми самыми мятежными фландрскими городами, которые Максимилиан в "Вайскуниге" именует "коричневым народом", и которые были важными партнерами английской торговли.

Максимилиан хотел представить причину несостоявшегося антифранцузского союза Бургундии и Англии в ином свете: английский король, согласно "Вайскунигу", хотел помочь Бургундии, но опасался того, что Франция в ответ поможет его английским оппонентам, в частности поддержит одного "князя красного народа" (красным народом именуются в "Вайскуниге" англичане), которые хотят поднять восстание против английского короля и его прогнать.

Но, следуя логике "Вайскунига", даже такая сдержанность Ричарду III не помогла – французский король всё равно организовал высадку "князя красного народа" Генриха Тюдора в Англии. Далее следует описание высадки, компании и битвы при Босворте: "Как только красно-белый король [Ричард III] узнал об этом вторжении, о том, что его враги проникли в его королевство с военной поддержкой синих [французов] , поднялся он, покинул свой дворец и собрал свои войска из ближайших областей, намереваясь выбить врага из королевства. Но большой отряд в день битвы отпал от него, другой не двинулся, не желая вступать в битву, и только отряд самого короля вступил в сражение, но этот отряд был слишком слаб и был обращен в бегство, и король и его приближенные были сражены и убиты на поле битвы" .

Прекрасна и вполне в духе присущей Максимилиану скромности дана концовка описания Босворта: "Но этого бы не случилось, будь с ним [Ричардом III] войско молодого белого короля [Максимилиана]" .

Очень метко отражает рыцарственные представления Максимилиана гравюра в "Вайскуниге", изображающая похороны Ричарда III. Едва ли Максимилиан не знал обстоятельств обращения с телом погибшего короля и того, что погребальный обряд был более, чем скромен, но в рыцарственном мире "Вайскунига" королю воздают почести, подобающие монарху.


Похороны Ричарда III - гравюра из Вайскунига

С гибелью Ричарда III, Максимилиан лишился союзника, а Генрих VII, захвативший корону на французские деньги, не мог внушать ему, ярому противнику Франции, симпатии. Изначальное предубеждение против Тюдора базировалось, вероятно, и на неприятии свержения Йорков, с которыми Максимилиан чувствовал себя связанным дружественными и родственными узами. Отношения с "новой Англией" не складывались.

Весьма дипломатично ситуация описывается в „Вайскуниге“: в Англии возвели на трон "весьма хорошего мудрого человека; но молодой белый король [Максимилиан] его не знал и опасался поэтому, что новый король будет ему враждебен из-за его [Максимилиана] родственных связей с убитым королем" .

На самом деле, то, что Максимилиан не пытался наладить дружественных отношений с Генрихом, говорит скорее о том, что дело было не в «убитом короле», а в живых йоркистах. Максимилиан не слишком верил в прочность правления Тюдора и полагал, учитывая легкость, с которой Франции удалось сделать королем Англии дальнего родственника Ланкастеров, что у йоркистов есть шанс вернуть себе трон.

В 1487 году стороннники дома Йорков подняли восстание. В "Вайскуниге" Максимилиан утверждает, что не слишком верил в их удачу: "Потом поднялись те, кто бежал [после битвы при Босворте и последующих событий], намереваясь на место убитого короля возвести другого, и послали, прося о помощи, к юному белому королю [Максимилиану] и к его родичам, тоже прося помощи и совета; но молодой белый король не был склонен им помогать, потому что он полагал, что их дело едва ли будет иметь успех, потому что он знал, что новый король пользуется расположением своего народа" .

Убедить его поддержать восстание удалось родственникам, в первую очередь, видимо, любимой и уважаемой теще бургундской герцогине Маргарите Йоркской: "тем не менее молодого белого короля [Максимилиана] упросили позволить собрать силы против нового короля [Генриха VII ] он дал свои войска, хоть и в небольшом числе. Все эти войска переправились через море и собрались на острове [Ирландия], который был на их стороне и переправились через море в соседнее королевство [Англия] рассчитывая найти там много сторонников бывшего короля" .

Таким образом, согласно "Вайскунигу", Максимилиан поддержал восстание почти вопреки своей воле. Едва ли это было действительно так, скорее, здесь мы имеем дело с попыткой оправдаться "задним числом". Нельзя, конечно, исключать влияния Маргариты Йоркской, но нельзя не отметить, что поддержка йоркистов вписывается в общий антитюдоровский курс английской политики Максимилиана того периода, который делал основную ставку на то, что Генрих VII может также быстро исчезнуть с английского трона, как и появился.

Максимилиан считал, что корона Генриха держится настолько непрочно, что забрать ее у него могут не только йоркисты, но даже он сам, Максимилиан. После поражения восстания 1487 года, Максимилиан хотел сам выступить в роли претендента на английский престол: "Когда молодой белый король [Максимилиан] получил эту весть [о поражении восстания], он очень хотел отомстить и готовил в большой тайне заговор: он хотел сам с большим войском пересечь море и решился сам в том королевстве [Англии] стать королем, потому что по линии его старой матушки он тоже имел права на корону" .

Свои права на корону Максимилиан, интересно отметить, выводит от Ланкастеров: его "старая матушка" - это императрица Элеонора Португальская, правнучка Джона Гонта, основателя ланкастерской линии.

Как не фантастично выглядел план Максимилиана стать английским королем, трудно не признать, что его права на английскую корону выглядят действительно не менее, а скорее даже более убедительно, чем у Тюдоров, потомков легализированного бастарда того же Джона Гонта по женской линии .

Однако Генрих Тюдор стал английским королем не сколько по праву крови, сколько по праву завоевания, а сил самому захватить Англию Максимилиану явно не хватало. Понимая, что в ближайшие годы бросить вызов Генриху не удастся, а интересы его земель требуют союза с Англией, Максимилиан вступил с Тюдором в переговоры и заключил мир. По версии, изложенной в "Вайскуниге", инициатива исходила от английского короля: "...и он [Генрих VII] послал к молодому белому королю [Максимилиану] сообщить, что он... хочет стать его добрым другом и соседом и также готов к дружбе и поддержке, как и его предшественник, убитый король [Ричард III]" .

Мир между Максимилианом и Генрихом продержался не очень долго. "Камнем преткновения" стало так называемое "бретонское похищение невесты": В 1491 году Карл VIII, король Франции, женился на невесте (можно даже сказать – жене, хотя бракосочетание было проведено по доверенности) Максимилиана, герцогине Анне Бретонской, практически силой принудив ее к этому браку. Максимилиан горел желанием отомстить и начал войну с вероломным Карлом, и Генрих Тюдор на первых порах активно поддерживал действия оскорбленного жениха. Но, видя, что у Максимилиана мало союзников, быстро остыл и предпочел договориться с Францией.

Максимилиан, очень тяжело переносивший свой "бретонский позор", воспринял поведение Генриха чрезвычайно болезненно, как удар в спину. Видимо, именно это "предательство" подтолкнуло Максимилиана поддержать претензии Перкина Уорбека, молодого человека, который с 1490 го года заявлял при бургунском дворе претензии на английский трон в качестве "чудом спасшегося" младшего сына Эдуарда IV, принца Ричарда. Маргарита Йоркская признала в претенденте своего племянника и рекомендовала его Максимилиану.


Перкин Уорбек

Верил ли Максимилиан в подлинность "Ричарда IV" или просто использовал подвернувшегося авантюриста, чтобы создать угрозу Тюдору ? Cогласно примечаниям в "Вайскуниге", вначале Максимилиан действительно исходил из подлинности претендента и именно поэтому поддержал его: "Этот сын короля Эдуарда пришел к белому королю [Максимилиану] и просил его о помощи, потому что он хотел унаследовать королевство своего отца и напомнил белому королю о союзе, который заключил его отец с белым королем за себя и своих детей, одним из которых он и являлся. Народ белого короля выполнил его просьбу [(о помощи])".

На самом деле, Максимилиан не знал, является ли Уорбек "спасшимся принцем" или нет. Это признается и во второй версии событий, также изложенной в "Вайскуниге": . "Англичане не хотели верить, что это....был сын короля Эдуарда, да и белый король [Максимилиан] тоже не мог знать точно, был он или не был [сыном короля Эдуарда]. Ведь хотя все и знали, что он погиб в результате преступления, которое над ним свершил его кузен король Ричард после смерти его отца, но никто не видел его тела"

Словом, вопрос подлинности Уорбека был для Максимилиана вторичен. Первична была именно возможность использовать его против Генриха VII. И когда попытка Уорбека захвать английский трон провалилась, Максимилиан снова вынужден был пытаться наладить отношения с Тюдором. "Вайскуниг" патетически рассказывает, как Генрих и Максимилиан наконец помирились и жили в союзе до конца дней своих и даже дольше:

"После этого однако белый король и английский король уладили свои отношения и оставались добрыми друзьями до конца дней английского короля. Англичане с великой пышностью короновали его [английского короля ] сына, которого звали Генрих, и этот король тоже вступил в союз с белым королем"

Этот достойный сказки или рыцарского романа конец не совсем, однако, соответствовал действительности, ибо "добрый друг английского короля" император Максимилиан всего лишь через три года после поражения Уорбека поддержал нового йоркистского претендента: Эдмунда де ла Поля, герцога Саффолка, племянника королей Эдуарда IV и Ричарда III, бежавшего в 1500 году из Англии на земли Империи.

Была ли поддержка де ла Поля простым следствием симпатии Максимилиана к делу "белой розы"? Дальнейший ход событий позволяет усомниться в этом: несмотря на обещанную военную и финансовую помощь для экспедиции в Англию, де ла Поль не получил от императора ничего и вынужден был провести несколько лет в Аахене, многочисленными письмами пытаясь напомнить Максимилиану о его обещаниях. Положение де ла Поля было плачевно: средств к жизни не было, многие его английские сторонники были арестованы или казнены, а сам он превратился в пешку в международной политике Империи.

Главная ценность де ла Поля для императора была, безусловно, в возможности шантажировать им Генриха VII. В 1502 году Максимилиан заключил с Англией договор, по которому в обмен на крупную сумму, обещал не поддерживать английских мятежников, а в 1503 году пообещал изгнать де ла Поля из Аахена. Но слово, данное Генриху VII, он держал примерно так же, как и обещание, данное самому де ла Полю: всё "изгнание" обернулось письмом Максимилиана к бургомистру Аахена с информацией о заключенном договоре и обещании оплатить ставшие огромными аахенские долги де ла Поля. Излишне уточнять, что и это обещание император не сдержал. В 1504 году де ла Поль сам покинул Аахен.

На этом, в общем то, можно поставить точку в рассказе об отношениях Максимилиана с домом Йорков. В 1503 году умерла Маргарита Йоркская, бывшая, вероятно, к тому моменту единственым "личным", а не политическим связующим звеном между Максимилианом и йоркистами.

Подводя итог нашему обзору, мы возвращаемся к "двойному" стандарту мировосприятия императора Максимилиана: миру идеальных рыцарских представлений и миру реальной политики. Как рыцарь Максимилиан видел себя верным другом Йорков, но как политик вел себя сугубо прагматически, исходя из своих интересов и интересов своих земель. Необходимо отметить, что не менее прагматично было и отношение к Максимилиану обоих правивших королей Йоркской династии. Ни Максимилиан, ни Йорки, сохраняя видимость приязни и дружбы, не упускали возможности использовать слабость союзника для навязывания ему выгодных для себя договоров. Это прагматичная политика понятна и логична, хотя с точки зрения морали и человеческой порядочности не безупречна.

Последним подтверждением этому стал трагический финал жизни Эдмунда де ла Поля. Отчаявшись добиться поддержки Максимилиана, он покинул земли империи и отправился искать защиты у сына Максимилиана, герцога бургундского Филиппа Красивого, который в конце концов, выдал его Генриху VII под гарантию сохранения жизни. Генрих VII сдержал своё слово: де ла Поль провел в заключении семь лет, до смерти короля. Генрих VIII, не чувствовавший себя связанным словом отца, казнил де ла Поля в 1513 году.

Источники и литература

Источники:

1. Вайскуниг, автобиографический роман императора Максимилиана (литературная запись его секретаря М. Трайтзаурвайна):
Maximilian (Römisch-Deutsches Reich, Kaiser, I) ; Schultz, Alwin (Hrsg.); Kunsthistorische Sammlungen des Allerhöchsten Kaiserhauses (Wien), (Hrsg.); Treitzsaurwein, Marx (Bearb.) : Der Weisskunig; Wien, 1888; URL: digi.ub.uni-heidelberg.de/diglit/jbksak1888 (Stand 27.06.2016);
2. Письма Максимилиана (через Regesta Imperii):
• RI XIV,4,2 n. 20910a, in: Regesta Imperii Online,
URI: www.regesta-imperii.de/id/1504-01-18_1_0_14_4_1...
(Abgerufen am 27.06.2016).
• RI XIV,4,2 n. 20567a, in: Regesta Imperii Online,
URI: www.regesta-imperii.de/id/1503-07-13_1_0_14_4_1...
(Abgerufen am 27.06.2016).
• RI XIV,4,2 n. 20326a, in: Regesta Imperii Online,
URI: www.regesta-imperii.de/id/1503-03-19_1_0_14_4_1...
(Abgerufen am 27.06.2016).
• RI XIV,4,2 n. 20255a, in: Regesta Imperii Online,
URI: www.regesta-imperii.de/id/1503-02-09_1_0_14_4_1...
(Abgerufen am 27.06.2016).

Литература:

1. Kendall, Paul Murray: Richard III. König von England; München, 1995.
2. Ross, Charles: Edward IV; Berkeley and Los Angelos, 1974;
3. Ross, Charles: Richard III; New Haven and London, 1999;
4. Wiesflecker, Hermann: Kaiser Maximilian. Das Reich, Österreich und Europa an der Wende zur Neuzeit; Band I; Wien; 1971.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Долгожданный фильм про Максимилиана I готов :)

Австрийцы увидят его в марте. Когда увидят остальные - непонятно

В ролике:
режисер жалуется, что мечи и лошадей пришлось везти из Чехии, актеры жалуются, что кольчуги, хоть и аллюминевые, но тяжелые; точной исторической истины велели не ждать, но преподнести действо обещали красиво и увлекательно

---

Bundespräsidentenstichwahlwiederholungsverschiebung

Bundespräsidentenstichwahlwiederholungsverschiebung - именно так звучит слово года 2016 в Австрии Означает "Перенос повторного второго раунда выборов федерального президента" ))

---

Фридрих III Бессмертный

Посмотрела сериал "Карл, король и император" - прекрасный красочный фильм вечером под глинтвейн

Даже не буду предъявлять претензии, что недостаточна освещена роль австрийских Габсбургов и рассуждать про исторические ляпы и упрощения - всё понятно, сериал сделан, чтобы развлекать испанского зрителя на сон грядущий.

Но всё-таки. Я понимаю, что саксонский курфюрст Фридрих Мудрый - крупная и значимая фигура, но это еще не повод делать из него собирательный образ "немец-предводитель-протестантских-князей" и отправлять руководить восстаниями и армиями даже через двадцать лет после смерти. В сериале он как поддержал Лютера в 1518 году, так и функционирует дальше - вплоть до битвы при Мюльберге в 1547 году, даже не постарел. При этом, реальные годы жизни курфюрста - 1463-1525.

Может, испанский зритель после этого хорошо спит, а у меня теперь когнитивный диссонанс )

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Третий Франкфурт

Сегодня получили письмо от поставщиков из Канады. Последние две строчки нашего адреса выглядели так:



В общем, спасибо, что не на Дунае))

---

Звезды Средиземья

Хотите насладиться сиянием пресветлого Эарендиля? Вам в Барселону, хотя и из Авиньона тоже немножко видно

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Аморальный образ жизни в XV веке ;)))

Не могу не поделиться прекрасным) Из описания гнусного образа жизни одного английского джентельмена конца пятнадцатого века. Страшный был человек ))

Thomas Morton was himself a man of evil life - a common haunter of taverns, who lay in bed to nine or ten in the morning, and during the afternoons, when sermons and evensongs were in progress, was seen playing at the Tennis and other such frivolous disports.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра